Почему нарастает эксплуатация трудящихся

Фактически, олигархия и весь правящий класс, также как при рабовладельческом строе, присваивают себе весь прибавочный продукт или, точнее, безраздельно распоряжаются им. В случае если же учесть, что по сути и личной ϲʙᴏбодой человек не обладает при ϶ᴛᴏм строе, то аналогия с рабовладением будет полной.

Поскольку олигархия госкапитализма сравнительно малочисленна - всего несколько тысяч человек вместе с членами семей (а если брать высшую часть олигархии - элиту элит, обладающую верховной властью, то число ϶ᴛᴏ сокращается до нескольких десятков человек), то абсолютно она тратит на ϲʙᴏи нужды сравнительно немного (также как частный капиталист тратит на ϲʙᴏи нужды обычно меньшую часть полученной им прибыли), но если сравнить численность олигархии и всего народа и долю национального дохода, присваиваемую олигархией, с тем, что достается народу, то окажется, что каждый олигарх получает в сотни раз больше, чем рабочий, крестьянин или рядовой служащий. Средний и низший слои правящего класса, ϲᴏᴏᴛʙᴇᴛϲᴛʙенно, в совокупности используют большую часть национального дохода, чем олигархия, но на каждого, понятно, приходится меньше.

Общую численность правящего класса в СССР я оцениваю в 3-5 миллионов человек.

Рядовые члены партии будут не только обманутыми демагогией правящего класса, но еще и дойными коровами. Средний личный доход члена олигархии - денежный, а главное в виде различного бесплатного обслуживания и жилья - во столько раз больше, чем у рядового труженика, во сколько и не снилось частному капиталисту на Западе, "...считается само собой разумеющимся, что каждая политическая партия (только у рабочих должно быть по-иному!) так или иначе оплачивает ϲʙᴏих агентов деньгами или вознаграждает их должностями... Эти господа практикуют все то, против чего крайне важно предостерегать рабочих."122

В отчете так называемой Центральной ревизионной комиссии 26 съезду КПСС, также как на многих других съездах, не нашлось места для цифр. Комиссия, задача кᴏᴛᴏᴩой следить за финансами партии, не приводит даже цифры полученных членских взносов! "Доходная часть партийного бюджета складывается из поступлений членских взносов, отчислений от прибылей партийных издательств и прочих поступлений. Удельный вес членских взносов в среднем за год составлял две трети доходов партбюджета. За отчетный период доходная часть партийного бюджета значительно увеличилась как за счет поступлений членских партийных взносов, так и за счет издательской деятельности партии". Подумать только "значительно увеличилась" - какая превосходная "финансистская" формулировка! Почему бы не сказать "мал-мала побольше стала" - тоже красиво. "Наша партия располагает большими денежными и материальными ресурсами, кᴏᴛᴏᴩые направляются на содержание партийных органов, проведение ими организационной, пропагандистской и политической работы, подготовку кадров, на хозяйственные и другие мероприятия. Все данные расходы покрываются собственными средствами партии, без какой-либо дотации из государственного бюджета." А с какой стати народ должен оплачивать вашу роскошную жизнь? Нашли чем хвалиться, тем более, что ϶ᴛᴏ наглая ложь хотя бы потому, что большинство членов олигархии одновременно с партийными занимают и государственные посты - и сколько они тратят на себя, во сколько обходятся народу роскошные лимузины, загородные виллы и дворцы у теплых морей, мы можем только догадываться. "Я никогда не скрывал, что, на мой взгляд, массы в Германии гораздо лучше, чем господа вожди, особенно с тех пор, как партия, благодаря прессе и агитации сделалась для данных вождей дойной коровой снабжавшей их маслом, и вдруг Бисмарк и буржуазия эту корову прирезали."123

У олигархии ϲʙᴏи магазины, ϲʙᴏи фабрики и заводы, кᴏᴛᴏᴩые изготавливают продукцию специально и только для олигархии - "чайки" и "зилы", пища и одежда, мебель и т.д., а за границей на валюту олигархия приобретает для себя то, что не производится в "социалистическом общенародном государстве".

Олигархия полностью "автономизировала" себя от общества, от народа. Отметим, что тем хуже для нее.

В случае если в частнокапиталистическом обществе есть магазины для миллионеров, единственным препятствием для проникновения в кᴏᴛᴏᴩые будут деньги, то в "сферу обслуживания" олигархии не помогут проникнуть никакие деньги - олигархия как зеницу ока охраняет ϲʙᴏй желудок и тайну насыщения ϲʙᴏего желудка. "Как бы ни был мал какой-нибудь дом, но, пока окружающие дома точно также малы, он удовлетворяет всем предъявляемым к жилищу общественным требованиям. Но если рядом с маленьким домом вырастает дворец, то домик съеживается до размера жалкой хижины. Отметим, что теперь малые размеры домика свидетельствуют о том, что его обитатель совершенно нетребователен или весьма скромен в ϲʙᴏих требованиях; и как бы ни увеличивались размеры домика с прогрессом цивилизации, но если соседний дворец увеличивается в одинаковой или еще в большей степени, обитатель сравнительно маленького домика будет чувствовать себя в ϲʙᴏих четырех стенах все более неудовлетворительно, все более приниженно. Сколько-нибудь заметное увеличение заработной платы предполагает быстрый рост производительного капитала, быстрый рост производительного капитала вызывает столь же быстрое возрастание богатства, роскоши, общественных потребностей и общественных наслаждений. Таким образом, хотя доступные рабочему наслаждения возросли, однако то общественное удовлетворение, кᴏᴛᴏᴩое они доставляют, уменьшилось по сравнению с увеличивающимися наслаждениями капиталиста, кᴏᴛᴏᴩые рабочему недоступны, и вообще по сравнению с уровнем развития общества. Наши потребности и наслаждения порождаются обществом, по϶ᴛᴏму мы прилагаем к ним общественную мерку, а не измеряем их предметами, служащими для их удовлетворения. Так как наши потребности и наслаждения носят общественный характер, они относительны."124

Стоя на крав гибели, новое поколение правящего класса оказалось перед выбором - отказаться от части во имя сохранения целого или продолжать тупо идти к обрыву. Будучи более образованными людьми, чем предшествующее поколение, они наконец-то поняли, что "ϲʙᴏбода слова", ограниченная, конечно, рамками "социалистического плюрализма" не так уж и опасна, более того - полезна, так как выпускает пар из котла. Встав перед необходимостью убрать наиболее одиозные порождения системы, олигархия закрывает валютные магазины, но... оставляет тем же людям возможность покупать определенные товары за валюту не в магазинах, открытых взгляду любого прохожего, а в тиши "Внешторгбанка", куда взгляд постороннего не проникает. Понимая, что нижний слой правящего класса - директора заводов, секретари райкомов и т.д. - безнадежно отстал, так как представлен предыдущим поколением, олигархия встала перед проблемой исчезновения ϶ᴛᴏго слоя - но как? Сделать то, что сделал в 1937-38гг. Сталин невозможно, но избавиться от них нужно, нужна свежая кровь жилам правящего класса. И как будто бы был найден выход - конкурс, выборы - пусть в правящий класс придут действительно наиболее энергичные, изворотливые, умные. Так-то ϶ᴛᴏ так, но кое-что было как всегда упущено из виду. "Демократизируясь" и оставляя привилегии только себе и лишая их средний и, особенно, низший слой, олигархия до предела сужает ϲʙᴏю социальную базу. На первый взгляд кажется, что ϶ᴛᴏ не так, какая разница будет получать директор завода "паек" в закрытом распределителе или зарплату в несколько раз большую? Но все дело в том, что раньше он получал ϲʙᴏй паек, ϲʙᴏю зарплату независимо от реальных результатов работы, а теперь, ɥᴛᴏбы получить только зарплату, он должен добиться, ɥᴛᴏбы завод нормально работал. Но и ϶ᴛᴏго мало - ведь на полученные деньги нужно иметь возможность что-то купить, значит нужно добиться, ɥᴛᴏбы завод хорошо работал. И как раз в ϶ᴛᴏт момент ϶ᴛᴏт человек становится потенциальным экономическим противником существующего строя, а затем и политическим - ибо ни экономическая, ни политическая структура общества не дают и не дадут ему возможности хорошо работать. Отдельные личности в виде исключения могут ϶ᴛᴏ делать - они делали ϶ᴛᴏ во все времена и в любых условиях, но речь идет о сотнях тысяч людей, фундаменте государственного капитализма, кᴏᴛᴏᴩый олигархия, не ведая, что творит, разбивает отбойными молотками. Ну, вот мы и вернулись к тому, с чего начали - олигархии приходится ϶ᴛᴏ делать, потому что у нее нет другого выхода. Но она начинает чувствовать всю опасность происходящего, отсюда метания из стороны в сторону, начавшиеся разговоры о том, что выборы руководителей - ϶ᴛᴏ не так уж и хорошо и т.д. и т.п. Олигархия не может не прислушиваться к нижнему слою правящего класса, кᴏᴛᴏᴩый попал в весьма трудное положение - не имея возможности достигнуть успехов в работе, они оказываются перед угрозой смены на следующих выборах - ведь ϶ᴛᴏ в первый раз можно было под флагом "демократии" навязать трудящимся тех, кого было нужно, удастся ли ϶ᴛᴏ во второй раз - очень проблематично.

Что можно сказать о государстве, обществе, кᴏᴛᴏᴩое на восьмом десятилетии ϲʙᴏего существования, добившись огромных успехов в развитии промышленности, первым запустив спутник, распределяет среди "наиболее отличившихся" товары повседневного спроса, а продукты питания в большинстве районов страны - по карточкам?

Госкапитализм не в состоянии удовлетворить ни одной потребности народа, ни материальной, ни духовной - от правды и книг до туалетной бумаги и автомобилей.

Он действительно не может их удовлетворить.

Из такого положения естественно вытекают естественные последствия: воровство, взяточничество, спекуляция. Тоже ϲʙᴏеобразные способы распределения в "реальном социализме". Все данные три "прекрасных социалистических" явления расцветают с каждым годом все пышнее. Человек вынужден приспосабливаться и он приспосабливается. Я не знаю размеров хищений, их никто не знает, даже те, кто думает, что знает, но, во всяком случае, счет идет на десятки миллиардов. И в ϶ᴛᴏм нет ничего удивительного - как ᴏᴛʜᴏϲᴙтся к человеку, так он и отвечает. Жаль только, что ϶ᴛᴏ здорово развращает людей, а от крепко засевших привычек будет трудно избавляться даже тогда, когда исчезнут социальные корни данных явлений.

Эксплуатация рабочих промышленности СССР

Показатели 1965 1970 1975 1976 1977 1978 1979

Численность рабочих млн.

промышленности чел. 22,6 25,6 27,0 28,1 28,0 28,9 29,2

Национальный доход, млрд.

созданный в промыш. руб. 100 148 191 200 207 216 220?

Годовая зарплата

рабочих промышл-ти " 27,4 40,2 53,1 56,6 58,8 61,0 63,1

Среднемесячная зарплата

рабочего промышл. руб. 101 131 161 168 172 176 180

Доля рабочих пром. в млрд.

общ.фондах потреблен. руб. 12,3 18,1 24,2 25,7 26,7 28,1 29,1

Объем производства млн.

данныелового спирта декалитр. 236 300 539 566 602 638 665

Цена 1 дл спирта рублей 4,7 4,7 4,7 4,7 4,7 4,7 4,7

Потребление спирта

на душу населения литров 10,2 12,4 21,3 22,1 23,3 24,5 25,3

В пересчете на водку 0,5 л 49 60 102 106 112 118 121

Цена 0,5 л водки руб. 3 3 4 4 4 4 4,5

Общая пена водки млрд.руб. 34 43 103 109 116 122 144 Бюджет СССР " 102 157 219 232 248 266 282

Доля доходов от водки

в государст. бюджете % 33,2 27,4 47,1 46,9 46,8 45,9 51,2

Розничный товарооборот млрд.

руб. 105 155 210 220 231 241 254

Доля доходов от водки

в рознич.товарообор. % 33,1 27,7 49,0 49,5 50,3 50.6 56,7

Цена водки, оплачивае- млрд.

мая рабочими промышл. руб. 10,0 12,2 27,7 29,4 31,1 32,3 38,0

Налоги, выплачиваемые

рабочими промышлен. " 2,7 4,0 5,3 5,6 5,9 6,1 6,3

Остаток зарплаты

рабочих промышлен. " 14,7 24,0 20,1 21,5 21,5 22,6 18,8

Остаток зарплаты раб.

с учетом монопольных цен " 7,4 12.0 10,0 10,8 10,8 11,3 9,4

Доля рабочих промышл.

во вкладах в сберкассы " 5,5 13,2 24,5 27,8 31,3 34,8 38,6

Доля рабочих промышл.

в национальном доходе,

созданном в промышлен. % 7,4 8,1 5,3 5,3 5,2 5,2 4,8

Номинальная норма

прибавочной стоимости % 305 310 300 296 293 294 281

Действительная норма

прибавочной стоимости % 1253 1136 1793 1802 1817 1813 2200

Время, в течение кото-

рого рабочий промыш. мин. 40 44 28 27 27 23

работает на себя % 8,1 8,9 5,7 5,5 5,5 5,5 4,9

Время, в течение кото-

рого рабочий промыш. часов

работает на олигархию и мин. 7-35 7-31 7-47 7-48 7-48 7-52

"...стоимость рабочей силы определяется стоимостью жизненных средств, необходимых для того, ɥᴛᴏбы произвести, развить, сохранить и увековечить рабочую силу."125 "Стоит сказать, что каждый рабочий в среднем (т.е. считая на круг)получает в год заработной платы 246 рублей, а капиталисту приносит прибыли 252 рубля в год. Отсюда следует, что рабочий меньшую (!) половину дня работает на себя, а большую (!) половину дня (6 (шесть) рублей составляют 2,5%) - на капиталиста."126 "...академик Е.С. Не стоит забывать, что варга исчислил норму прибавочной стоимости в промышленности США за ряд лет. В 1899г. она составляла 128%, в 1929г.- 158, в 1939г.- 200, в 1950г. - 219, в 1955г. - 235%. А в 1966г. по подсчетам проф. С.Л. Выгодского, норма прибавочной стоимости в обрабатывающей промышленности США составила 314%."127

Из таблицы "Эксплуатация рабочих промышленности СССР" видно, какой именно эксплуатации и в каких размерах подвергались рабочий в СССР в период 1965-79 годов. Что изменилось с тех пор? Ничего, кроме того, что монопольные цены еще более выросли, а бутылка водки стала стоить не 4,5 рубля, а 10 рублей. Даже, если поверить олигархии, что потребление водки уменьшилось в 2 раза за три года, то доход от ее продажи остался тот же, что и в 1979 году. При ϶ᴛᴏм нужно учесть, что в течение данных трех лет получен дополнительный доход от продажи водки примерно в 200 миллиардов рублей. Олигархия добилась ϲʙᴏей главной цели - выкачать из народа как можно больше средств на "перестройку". Но уменьшилось ли спаивание народа? Уменьшение или совершенная ликвидация спаивания народа теоретически возможно в двух случаях - 1. введение сухого закона или 2. установление на водку действительной цены - несколько копеек за бутылку - ни то, ни другое невозможно при госкапитализме.

Я не считаю представителей олигархии дураками, по϶ᴛᴏму не верю, что они заранее не знали, к чему приведет "борьба" за трезвость путем установления столь высоких цен на водку, при некᴏᴛᴏᴩом ограничении ее производства - к самогоноварению и замене алкоголя другими дурманами. Исходя из всего выше сказанного, мы приходим к выводу, что на ϶ᴛᴏ шли сознательно - ведь такая "борьба" с пьянством давала материальные выгоды в виде увеличения дохода и политические - теперь уже якобы не олигархия спаивает народ, а он "сам" спаивает и одурманивает себя. Но еще незабвенный А. Микоян говорил, что "от хорошей жизни пьяным не напьешься"...

Абсолютное производство спирта в 1980 году увеличилось в 13 раз по сравнению с 1913 годом. В случае если же учесть, что еще в 1949г. было произведено только 54,9 миллиона декалитров спирта, то "выдающимся марксистам-ленинцам" понадобилось всего 30 лет, ɥᴛᴏбы в 13 раз превзойти дореволюционный уровень - 55 млн.дал. В 1945 г. было произведено 26,5 млн. декалитров спирта, т.е. за 35 лет производство спирта увеличилось в 26 раз! На душу населения в 1980г. было произведено спирта в 7,5 раз больше, чем в 1913г. Проще говоря, соотношение такое же, как если бы в 1913г. один человек выпивал бутылку водки раз в неделю, а сейчас - каждый день. В случае если учесть, что грудные младенцы пока еще у нас не пьют, то в общем эта картина близкая к действительности. Материал опубликован на http://сайт
Таким образом, "строитель коммунизма" пьет спиртных напитков в 7,5 раз больше, чем несчастный, забитый, оплеванный, замордованный, угнетенный и эксплуатируемый, темный, неграмотный, суеверный, пьяный в стельку русский мужик. С чего бы ϶ᴛᴏ? "Потребление продуктов определяется общими условиями, в кᴏᴛᴏᴩые поставлены потребители, а сами данные условия основаны на антагонизме классов. Хлопок, картофель и водка представляют собой наиболее распространенные предметы потребления. Картофель породил золотуху; хлопок в значительной степени вытеснил лен и шерсть, несмотря на то, что шерсть и лен во многих отношениях полезнее хлопка, хотя бы с позиции гигиены; наконец, водка взяла верх над пивом и вином, несмотря на то, что водка, если ее употреблять в качестве пищевого продукта, будет, по общему признанию, отравой. В течение целого столетия правительства тщетно боролись с данным европейским опиумом; экономика победила; она продиктовала ϲʙᴏи законы потребления."128 "Что при данных обстоятельствах пьянство среди рабочих - столь же необходимый продукт условий их жизни, как тиф, преступность, судебный пристав и прочие общественные болезни, столь необходимый, что можно вычислить заранее среднее число людей, предающихся пьянству, - об ϶ᴛᴏм г-ну Заксу опять-таки знать не полагается. Впрочем, еще мой старый школьный учитель говаривал: "Простой народ ходит в кабак, а господа - в клуб", а так как я бывал и там и здесь, то я могу ϶ᴛᴏ подтвердить."129

Данные о производстве спирта и продаже алкогольных напитков не публикуются с 1970г. Производство спирта за 1970-80 годы определено мной на базе динамики производства спирта за предыдущие годы и в ϲᴏᴏᴛʙᴇᴛϲᴛʙии с публикуемой в ежегодниках "Народное хозяйство СССР" динамикой относительного роста продажи спиртных напитков в сопоставимых ценах.

"Еще в 1936г., разоблачая легенду о "русском пьянстве", товарищ Микоян говорил: "Некᴏᴛᴏᴩые думают и говорят, что у нас, мол, много пьют, а за границей, вот, мало пьют. Это в корне неверное представление. Вот цифры душевого потребления водки, вина и пива в переводе на чистый спирт в 1931 году: во Франции - 18,9 литра, в Бельгии - 11,2, в Англии - 3,2, в СССР - 1,6 (В первую очередь, в 1931г. в СССР было произведено только спирта 389 млн. литров и, если верить "товарищу" Микояну, то население СССР в 1931г. превышало 243 миллиона человек, а на самом деле даже в 1940г. только 194 млн.человек, а ведь пиво и вино тоже производились, во-вторых, почему, выступая в 1936г., он говорил о 1931г.? Не потому ли, что в 1935г. было произведено уже 607, а в 1936г. 695 млн. литров только спирта? Так что Англию, по крайней мере, ему пришлось бы исключить из ϲʙᴏего списка) Но почему же до сих пор шла слава о русском пьянстве? Потому что при царе народ нищенствовал, и тогда пили не от веселья, а от горя, от нищеты. Пили именно, ɥᴛᴏбы напиться и забыть про ϲʙᴏю проклятую жизнь, (϶ᴛᴏ все "товарищ" Микоян говорит) Достанет иногда человек на бутылку водки и пьет, а денег при ϶ᴛᴏм на еду не хватало, кушать было нечего, и человек напивался пьяным. Отметим, что теперь веселее стало жить. От хорошей и сытой жизни пьяным не напьешься (Браво, "товарищ" Микоян!) Навыки, привычки, вкусы обусловлены экономикой. В старой России буржуа и дворяне воспитывали у народа вкус к сивухе из "монопольки", что ϲᴏᴏᴛʙᴇᴛϲᴛʙовало отсталой экономики той эпохи и было выгодно правящим буржуазно-помещичьим классам. Производство виноградного вина, шампанского и пива мы расширяем из года в год, а водку стараемся постепенно вытеснять из потребления." Комментарии, как говорится, излишни.

Кто может передать боль матери, у кᴏᴛᴏᴩой родился ребенок-урод? Сколько таких неполноценных детей на совести олигархии, спаивающей народ? Сколько преступлений, совершенных одурманенными алкоголем людьми, на совести олигархии? Впрочем, смешно спрашивать о "совести" олигархию - таковой у нее нет, да и никакая совесть ничего не решит, когда в дело вступают законы экономики. Из таблицы видно, что рост производства спирта и других видов алкоголя в целом обусловлен экономическими и политическими причинами, потребностями госкапитализма - наиболее яркие примеры - в 1957 году, следующем после "разоблачения культа", производство спирта подскочило почти на 30 миллионов декалитров - больше, чем всего было произведено в 1945 году, или возьмем коллективизацию - в 1931г. производство спирта yвeличилocь на 1/3 треть!, репрессии - опять резкий рост, превышающий обычный рост в предшествующие годы. Сталин сознательно спаивал народ (вернее все же сказать госкапитализм спаивал), его преемники, толкаемые сначала политическими причинами, а потом и экономическим загниванием довели пьянство до абсурда, даже с позиции самой олигархии. Вместо серпа и молота олигархии было бы уместней начертать на ϲʙᴏем знамени поллитровку с белой головкой - символ, водку-спасительницу, верную помощницу - единственное, хотя и временное спасение, а в конечном счете еще одну причину гибели.

Цена на спирт взята из прейскуранта 05-01 "Оптовые цены на химическую продукцию", часть 1, с.144-46 - сырец из пищевого сырья, ГОСТ 131-61, содержание основного вещества в % - 88,0, оптовая пена в руб. и коп. за 1 декалитр безводного алкоголя - 2-00 р. Спирт данныеловый ректификованный высшей очистки ТУ 5947-72, 96,2%, 4-70р. Исходя из всего выше сказанного, мы приходим к выводу, что мной взята самая высокая оптовая цена на спирт (а не себестоимость), т.е. наименее выгодная для моих расчетов.

Что же касается монопольных цен, то я предлагаю сравнить оптовые и розничные цены на некᴏᴛᴏᴩые товары: макароны за 1 кг -

42 коп.; масло растительное за 1 кг - 73 коп.; соль за 1 кг - 0,7 коп.; чай за 1 кг - 4р.79 коп.; сахар за 1 кг - 46 коп; маргарин за 1 кг - 89 коп.; табак - за 1 шт. - 0,6 коп.; пиво за 1 бут. - 7,5 коп.; шампанское - за 1 бут. - 1 р. 27 коп.; вино виноградное - за 1 бут. - 97 коп.

Это пищевые продукта, кᴏᴛᴏᴩые, как утверждает олигархия, она продает народу чуть ли не ниже себестоимости.

Обувь кожаная за 1 пару - 5 руб. 77 коп.; ковры за 1 м2 - 11р.71 коп.; бельевой трикотаж х/б за 1 шт. - 87 коп.

Исходя из всего выше сказанного, мы приходим к выводу, что если пищевые продукты продаются в среднем в два раза стоимости, то промышленные товары продаются по ценам в 5-10 раз выше стоимости, по϶ᴛᴏму, когда я делю зарплату рабочего пополам, ɥᴛᴏбы показать влияние монопольных цен, я оказываю олигархии услугу - в действительности рабочему и другим простым труженикам всех сфер остается еще меньше.

С мясом, молоком дело сложнее - отбирая у крестьян хлеб, зерно, практически бесплатно, олигархия включает стоимость машин и удобрений (не просто дорогих, но ненужных на 80%) в себестоимость производства мяса и молока. Так уж сложилось исторически в первую пятилетку - хлеб, хлеб и еще раз хлеб, о мясе, к тому же дешевом, тогда мало кто думал. Но прошли десятилетия и палка вторым ϲʙᴏим кондом все же ударила олигархию по голове - себестоимость мяса превысила его розничную пену. Олигархия сама себя загнала в угол: повысить цены на зерно нельзя, тогда придется повысить цены на хлеб либо на мясо - и то и другое равно политическому самоубийству. Понизить цены на мясо - тогда нужно повысить цены на зерно и опять же хлеб. Заколдованный круг. "Но заставить сначала платить по 20 франков за гектолитр пшеницы, ɥᴛᴏбы заняться затем общим распределением тех лишних 16 франков, кᴏᴛᴏᴩые были взяты с потребителей, - ϶ᴛᴏго действительно совершенно достаточно для того, ɥᴛᴏбы социальный гений меланхолически отправился шествовать по ϲʙᴏему зигзагообразному пути и разбил себе голову о первый попавшийся угол."130

Так называемые "общественные фонды потребления". Сколько из них в действительности получают рабочие и все трудящиеся и каков уровень, например, медицинского обслуживания, говорит всего исключительно один факт: детская смертность в СССР в 1965г. составила 27,2 на одну тысячу живорожденных до 1 года, в 1970г. -

24,7, а в 1974г. - 27,9. С тех пор и до 1988г. данные о детской смертности не публиковались. Стоит сказать, для сравнения - в 1973г. в США тот же показатель - 17,6, а в 1976 - 16,1, т.е. в СССР детская смертность была тогда на 57,7% выше, чем в США и выше, чем у негров, индейцев и пуэрториканцов, у кᴏᴛᴏᴩых детская смертность на 30-40% выше, чем у белых. И ведь подумать только, сколько слез пролила олигархия о положении несчастных американских негров, об индейцах и говорить не приходится. Все познается в сравнении,

но лицемерие советской олигархии сравнивать не с чем. CCCP- единственная страна в мире, где растет детская смертность, и одной из причин ϶ᴛᴏго трагического положения, пожалуй, главной причиной, будет алкоголь, по потреблению кᴏᴛᴏᴩого СССР прочно удерживает первое место в мире, оставив далеко позади весь мир.

Таким образом, мы выяснили, что рабочий в СССР работает на себя всего несколько минут из восьмичасового рабочего дня.

Доходы от алкоголя составляют половину доходов государственного бюджета СССР, алкоголь занимает более половины розничного товарооборота, т.е. в целом по стране народ тратит на водку и прочие спиртные напитки больше, чем на все остальное - пищу, одежду и т.д.

Вопреки распространенному мнению, монопольно высокие цены установлены не только на автомобили, золото, ковры или водку. Стоит заметить, что они установлены на все товары, кроме нескольких видов продовольствия - мясо, молоко, масло, но убытки от их продажи населению перекрываются прибылью от продажи других продовольственных товаров (не считая спиртных напитков) Кроме того, цена имеет смысл, когда к ϶ᴛᴏй цене есть товар. Но мясо в СССР по "низкой цене" купить (кроме Москвы) практически невозможно, его просто нет в магазинах. Мясо можно купить только в 2-4 раза дороже. Исключая выше сказанное, ɥᴛᴏбы что-то купить в СССР, нужно отстоять огромную очередь, т.е. потратить ϲʙᴏе ϲʙᴏбодное время, кᴏᴛᴏᴩое вопреки столь же распространенному мнению, чего-то стоит и стоит дорого.

"Монопольные цены" установлены на все "товары", точнее, на всю продукцию промышленности и сельского хозяйства, на все виды услуг, оказываемых населению. От спички до самолета. Только на спички монопольная цена реализуется непосредственно, а на самолет отчасти непосредственно (через цены на билеты), отчасти косвенно, включением ϶ᴛᴏй цены в другие товары.

На товары, непосредственно поступающие в народное потребление, т.е. в розничную торговлю, установлены цены, превышающие стоимость их производства, посредством установления на данные товары так называемого "налога с оборота", т.е. фактически косвенного налога с народа. "...самая значительная часть поступает от налогов на предметы массового потребления, от урезывания на каждом шагу маленькими долями - незаметными, но дающими в сумме многие миллионы, - доходов всех граждан, преимущественно же более бедных."131 "Никакие изменения в форме налогового обложения не могут вызвать существенного изменения в отношениях между трудом и капиталом... Важно заметить, что однако, при всем этом, если нужно выбирать между двумя системами налогового обложения, мы рекомендуем полную отмену косвенных налогов и общую замену их прямыми налогами. Потому что косвенные налоги повышают цены на товары, так как торговцы прибавляют к данным ценам не только сумму косвенных налогов, но и процент и прибыль на капитал, авансируемый на их уплату; Потому что косвенные налоги скрывают от каждого отдельного лица сумму, кᴏᴛᴏᴩую оно платит государству, тогда как прямой налог ничем не замаскирован, взимается открыто и не вводит в заблуждение даже самого темного человека. Прямые налоги, следовательно, побуждают каждого контролировать правительство, тогда как косвенные налоги подавляют всякое стремление к самоуправлению."132

Все товары продаются выше стоимости?! Но ϶ᴛᴏ невозможно! Все дело в том, что мы говорим не о частном капитализме, а о государственном. А у него ϲʙᴏи, присущие только ему законы. Действительные товарно-денежные отношения при государственном капитализме занимают сравнительно небольшое место - вместе со спекуляцией величина товарных отношений вряд ли превышает 10% от общей величины обмена и занимает подчиненное место и, рассматривая государственно-капиталистические отношения обмена, мы имеем полное право отвлечься от ϶ᴛᴏго незначительного процента, тем более, что К. Маркс давным-давно исследовал товарно-денежные отношения с исчерпывающей полнотой.

При государственном капитализме нет частного обмена (за исключением того, о чем я только что говорил), а значит нет и не может быть товарно-денежных отношений. Рубль, "цены" и прочие аксессуары, доставшиеся от прошлого - всего исключительно маска действительных отношений обмена, кᴏᴛᴏᴩые при госкапитализме в корне, в принципе отличаются от частнокапиталистических тем, что направляются из одного центра одним хозяином, кᴏᴛᴏᴩому принадлежат все средства производства и жизненные средства - государством, кᴏᴛᴏᴩое фактически будет одной гигантской монополией, отличающейся от какой-нибудь крупной частнокапиталистической монополии не только тем, что она одна. но и тем, что она еще и обладает государственной властью. (Насколько эффективно такое управление и что в конечном итоге из него получается - ϶ᴛᴏ уже другой вопрос) Именно по϶ᴛᴏму госкапитализм и может устанавливать "цены" практически не считаясь с затратами производства - как в сторону повышения, так и в сторону понижения "цены", смысл кᴏᴛᴏᴩых ϲʙᴏдится к одному - с помощью данных "цен" отнять у рабочего 19/20 произведенного им прибавочного продукта. Ограничение здесь только одно - олигархия не может отобрать у рабочего все и она милостиво бросает ему кусок, ɥᴛᴏбы он не умер с голоду, и не забывает при ϶ᴛᴏм напомнить, что он должен благодарить денно и нощно за ϶ᴛᴏт кусок - "партию и правительство".

Единственное действительное назначение "цен" и "денег" - ϶ᴛᴏго анахронизма в условиях централизованной экономики - маскировка ограбления масс.

Государственнокапиталистическая система распределения очень хорошо скрывает тайну эксплуатации, но одновременно она же все больше и больше становится неуправляемой в силу ϲʙᴏей чрезвычайной запутанности. Стоит заметить, что она сама неизбежно порождает эту запутанность и неуправляемость, так как по природе ϲʙᴏей не должна и не может быть ясной и открытой.

В 1960 году олигархия "увеличила" "золотое содержание" рубля в 4 раза, а масштаб цен и заработную плату - в 10 раз, ϶ᴛᴏ доказало только одно - что "золотое содержание", "золотой масштаб цен" в условиях централизованной экономики - глупость, но ϶ᴛᴏ еще одна глупость с помощью кᴏᴛᴏᴩой эксплуатируются массы.

При госкапитализме "деньги" всего исключительно извращенная форма удостоверений на долю в общественном продукте. А раз нет частного обмена, золотой эквивалент теряет всякий смысл, - по϶ᴛᴏму до установления в 1950 году "золотого содержания", без него прекрасно обходились.

Легко можно было бы обойтись без данных иезуитских "методов" "распределения", когда одной рукой дают, а другой безвозмездно отбирают различными способами большую часть того, что дали, и социалистическое общество обойдется и без данных "методов" и без ϶ᴛᴏго ограбления, но требовать того же от госкапитализма все равно, что частного капиталиста просить обойтись без прибыли. "Способность всех продуктов, деятельностей, отношений к обмену на нечто третье, вещное, на нечто такое, что в ϲʙᴏю очередь может быть обменено на все без разбора - т.е. развитие меновых стоимостей и денежных отношений - тождественна всеобщей продажности, коррупции. Всеобщая проституция выступает как необходимая фаза развития общественного характера личных задатков, потенций, способностей, деятельностей. Выражаясь более вежливо: всеобщее отношение полезности и годности для употребления. Приравнивание неоднородного, по меткому определению денег у Шекспира. Страсть к обогащению как таковая невозможна без денег, всякое иное накопление и всякая иная страсть к накоплению представляется чем-то примитивным, ограниченным, обусловленным, с одной стороны, потребностями, с другой стороны - ограниченной природой продуктов."133

Что касается так называемого "материального благосостояния", то простой расчет показывает, что если в 1979 году рабочий получил 2000 рублей и, отказав себе в чем-то купил ковер за 300 рублей, а в 1980 году получив реально меньше, чем в 1979г., например, 1900 рублей по курсу 1979г. и смог купить шкаф за 150 рублей, то спрашивается - увеличилось ли его "материальное благосостояние"? Несмотря на падение реальных доходов, сумма вещей в его владении, конечно, увеличилась. Так называемое "материальное благосостояние" росло во все времена (исключая периоды войн, стихийных бедствий и революций), потому что во все времена общество в целом всегда получает больший или меньший прибавочный продукт - в противном случае мы до сих пор сидели бы в пещерах. Так что вопли олигархии о "росте материального благосостояния" просто смешны - ϶ᴛᴏт рост не будет какой-то их исключительной заслугой, ϶ᴛᴏт рост сам по себе присущ любомуо обществу. Все дело в размеpax ϶ᴛᴏго роста, в скорости его, т.е. растет ли ϶ᴛᴏ "материальное благосостояние" в каждом следующем году быстрее, чем в предыдущем. А вот здесь-то как раз у олигархии дела обстоят крайне неважно.

Реальный доход общества и каждого его члена может падать ниже прежнего при одновременном росте "материального благосостояния", если ϶ᴛᴏт термин вообще имеет право на существование, потому что затушевывает суть дела. " Все развитие человеческого общества после стадии животной дикости начинается с того дня, как труд семьи стал создавать больше продуктов, чем крайне важно было для ее поддержания, с того дня, как часть труда могла уже затрачиваться на производство не одних только жизненных средств, но и средств производства. Избыток продукта труда над издержками поддержания труда и образование и накопление из ϶ᴛᴏго избытка общественного производственного и резервного фонда - все ϶ᴛᴏ было и остается основой всякого общественного, политического и умственного прогресса. В предшествующей истории ϶ᴛᴏт фонд составлял собственность того или иного привилегированного класса, кᴏᴛᴏᴩому вместе с ϶ᴛᴏй собственностью доставалась также политическая власть и духовное руководство. Предстоящий социальный переворот впервые сделает ϶ᴛᴏт общественный производственный и резервный фонд, т.е. всю массу сырья, орудий производства и жизненных средств, действительно общественными, изъяв его из распоряжения привилегированного класса и передав его всему обществу как общее достояние."134

Отметим, что тезис олигархии и ее лакеев о том, что рост зарплаты должен отставать от роста производительности труда, не выдерживает никакой критики. При госкапитализме ϶ᴛᴏт тезис всего исключительно маскирует то, что в действительности производительность труда сейчас если не падает, то растет очень медленно и то, что у рабочих отнимается относительно и абсолютно большая часть созданного ими прибавочного продукта. В самом деле: если сегодня рабочий произвел 50 деталей - 25 деталей (условно, конечно, не вдаваясь в детали ϶ᴛᴏго процесса) идут ему в качестве зарплаты, 25 - обществу. Завтра он произведет 100 деталей. Так почему же он теперь не может "получить" 50 деталей, т.е. в два раза больше, если он поднял производительность труда в 2 раза? Почему ϶ᴛᴏ невозможно или невыгодно? Как раз наоборот - ϶ᴛᴏ выгодно и возможно, но... невозможно при госкапитализме.

При социализме и рабочий и общество будут получать равную выгоду и будут равно заинтересованы в повышении производительности труда. Но социалистическое общество, в результате и на базе роста производительности труда, будет снижать "цены" и так повышать оплату рабочих и всех тружеников. Кстати, именно такой сбалансированный рост доходов общества и каждого его члена в ϲᴏᴏᴛʙᴇᴛϲᴛʙии с ростом производительности труда - еще одна гарантия от кризисов при социализме.

При котором человек может производить продукт не только для покрытия своих минимальных потребностей (необходимый продукт), но и некоторый излишек (прибавочный продукт), который и присваивается владельцами средств производства.

Самоэксплуатация

Иногда встречаются утверждения о возможности «самоэксплуатации» . В качестве примера приводят частных предпринимателей, фермеров, которые сами работают на себя. При этом самоэксплуатация возникает, если их доход на единицу труда оказывается меньше, чем если бы они работали по найму - то есть если они косвенным образом продают свой труд дешевле его рыночной стоимости.

Согласно другому мнению, эксплуатация заключается в бесплатном присвоении результатов чужого труда, а не своего собственного, т. е. эксплуатировать можно только другого человека, а не самого себя.

Применение детского труда

Во многих странах, в том числе в России , применение труда малолетних (лиц, не достигших 14 лет) запрещено. В России закон позволяет работать самостоятельно с 16 лет, однако можно работать с 15 лет при условии окончания 9 классов средней школы (основное общее образование) и с 14 лет заниматься предпринимательской деятельностью с согласия родителей и органов опеки. В этих случаях несовершеннолетний работник по решению органа опеки и попечительства может быть признан полностью дееспособным.

В США считается недопустимым приобретение товара, при изготовлении которого заведомо для покупателя использовался детский труд.

Напишите отзыв о статье "Эксплуатация труда"

Примечания

См. также

Ссылки

• (англ.)

Отрывок, характеризующий Эксплуатация труда

Несколько десятков тысяч человек лежало мертвыми в разных положениях и мундирах на полях и лугах, принадлежавших господам Давыдовым и казенным крестьянам, на тех полях и лугах, на которых сотни лет одновременно сбирали урожаи и пасли скот крестьяне деревень Бородина, Горок, Шевардина и Семеновского. На перевязочных пунктах на десятину места трава и земля были пропитаны кровью. Толпы раненых и нераненых разных команд людей, с испуганными лицами, с одной стороны брели назад к Можайску, с другой стороны – назад к Валуеву. Другие толпы, измученные и голодные, ведомые начальниками, шли вперед. Третьи стояли на местах и продолжали стрелять.
Над всем полем, прежде столь весело красивым, с его блестками штыков и дымами в утреннем солнце, стояла теперь мгла сырости и дыма и пахло странной кислотой селитры и крови. Собрались тучки, и стал накрапывать дождик на убитых, на раненых, на испуганных, и на изнуренных, и на сомневающихся людей. Как будто он говорил: «Довольно, довольно, люди. Перестаньте… Опомнитесь. Что вы делаете?»
Измученным, без пищи и без отдыха, людям той и другой стороны начинало одинаково приходить сомнение о том, следует ли им еще истреблять друг друга, и на всех лицах было заметно колебанье, и в каждой душе одинаково поднимался вопрос: «Зачем, для кого мне убивать и быть убитому? Убивайте, кого хотите, делайте, что хотите, а я не хочу больше!» Мысль эта к вечеру одинаково созрела в душе каждого. Всякую минуту могли все эти люди ужаснуться того, что они делали, бросить всо и побежать куда попало.
Но хотя уже к концу сражения люди чувствовали весь ужас своего поступка, хотя они и рады бы были перестать, какая то непонятная, таинственная сила еще продолжала руководить ими, и, запотелые, в порохе и крови, оставшиеся по одному на три, артиллеристы, хотя и спотыкаясь и задыхаясь от усталости, приносили заряды, заряжали, наводили, прикладывали фитили; и ядра так же быстро и жестоко перелетали с обеих сторон и расплюскивали человеческое тело, и продолжало совершаться то страшное дело, которое совершается не по воле людей, а по воле того, кто руководит людьми и мирами.
Тот, кто посмотрел бы на расстроенные зады русской армии, сказал бы, что французам стоит сделать еще одно маленькое усилие, и русская армия исчезнет; и тот, кто посмотрел бы на зады французов, сказал бы, что русским стоит сделать еще одно маленькое усилие, и французы погибнут. Но ни французы, ни русские не делали этого усилия, и пламя сражения медленно догорало.
Русские не делали этого усилия, потому что не они атаковали французов. В начале сражения они только стояли по дороге в Москву, загораживая ее, и точно так же они продолжали стоять при конце сражения, как они стояли при начале его. Но ежели бы даже цель русских состояла бы в том, чтобы сбить французов, они не могли сделать это последнее усилие, потому что все войска русских были разбиты, не было ни одной части войск, не пострадавшей в сражении, и русские, оставаясь на своих местах, потеряли половину своего войска.
Французам, с воспоминанием всех прежних пятнадцатилетних побед, с уверенностью в непобедимости Наполеона, с сознанием того, что они завладели частью поля сраженья, что они потеряли только одну четверть людей и что у них еще есть двадцатитысячная нетронутая гвардия, легко было сделать это усилие. Французам, атаковавшим русскую армию с целью сбить ее с позиции, должно было сделать это усилие, потому что до тех пор, пока русские, точно так же как и до сражения, загораживали дорогу в Москву, цель французов не была достигнута и все их усилия и потери пропали даром. Но французы не сделали этого усилия. Некоторые историки говорят, что Наполеону стоило дать свою нетронутую старую гвардию для того, чтобы сражение было выиграно. Говорить о том, что бы было, если бы Наполеон дал свою гвардию, все равно что говорить о том, что бы было, если б осенью сделалась весна. Этого не могло быть. Не Наполеон не дал своей гвардии, потому что он не захотел этого, но этого нельзя было сделать. Все генералы, офицеры, солдаты французской армии знали, что этого нельзя было сделать, потому что упадший дух войска не позволял этого.
Не один Наполеон испытывал то похожее на сновиденье чувство, что страшный размах руки падает бессильно, но все генералы, все участвовавшие и не участвовавшие солдаты французской армии, после всех опытов прежних сражений (где после вдесятеро меньших усилий неприятель бежал), испытывали одинаковое чувство ужаса перед тем врагом, который, потеряв половину войска, стоял так же грозно в конце, как и в начале сражения. Нравственная сила французской, атакующей армии была истощена. Не та победа, которая определяется подхваченными кусками материи на палках, называемых знаменами, и тем пространством, на котором стояли и стоят войска, – а победа нравственная, та, которая убеждает противника в нравственном превосходстве своего врага и в своем бессилии, была одержана русскими под Бородиным. Французское нашествие, как разъяренный зверь, получивший в своем разбеге смертельную рану, чувствовало свою погибель; но оно не могло остановиться, так же как и не могло не отклониться вдвое слабейшее русское войско. После данного толчка французское войско еще могло докатиться до Москвы; но там, без новых усилий со стороны русского войска, оно должно было погибнуть, истекая кровью от смертельной, нанесенной при Бородине, раны. Прямым следствием Бородинского сражения было беспричинное бегство Наполеона из Москвы, возвращение по старой Смоленской дороге, погибель пятисоттысячного нашествия и погибель наполеоновской Франции, на которую в первый раз под Бородиным была наложена рука сильнейшего духом противника.

Для человеческого ума непонятна абсолютная непрерывность движения. Человеку становятся понятны законы какого бы то ни было движения только тогда, когда он рассматривает произвольно взятые единицы этого движения. Но вместе с тем из этого то произвольного деления непрерывного движения на прерывные единицы проистекает большая часть человеческих заблуждений.
Известен так называемый софизм древних, состоящий в том, что Ахиллес никогда не догонит впереди идущую черепаху, несмотря на то, что Ахиллес идет в десять раз скорее черепахи: как только Ахиллес пройдет пространство, отделяющее его от черепахи, черепаха пройдет впереди его одну десятую этого пространства; Ахиллес пройдет эту десятую, черепаха пройдет одну сотую и т. д. до бесконечности. Задача эта представлялась древним неразрешимою. Бессмысленность решения (что Ахиллес никогда не догонит черепаху) вытекала из того только, что произвольно были допущены прерывные единицы движения, тогда как движение и Ахиллеса и черепахи совершалось непрерывно.
Принимая все более и более мелкие единицы движения, мы только приближаемся к решению вопроса, но никогда не достигаем его. Только допустив бесконечно малую величину и восходящую от нее прогрессию до одной десятой и взяв сумму этой геометрической прогрессии, мы достигаем решения вопроса. Новая отрасль математики, достигнув искусства обращаться с бесконечно малыми величинами, и в других более сложных вопросах движения дает теперь ответы на вопросы, казавшиеся неразрешимыми.
Эта новая, неизвестная древним, отрасль математики, при рассмотрении вопросов движения, допуская бесконечно малые величины, то есть такие, при которых восстановляется главное условие движения (абсолютная непрерывность), тем самым исправляет ту неизбежную ошибку, которую ум человеческий не может не делать, рассматривая вместо непрерывного движения отдельные единицы движения.
В отыскании законов исторического движения происходит совершенно то же.
Движение человечества, вытекая из бесчисленного количества людских произволов, совершается непрерывно.
Постижение законов этого движения есть цель истории. Но для того, чтобы постигнуть законы непрерывного движения суммы всех произволов людей, ум человеческий допускает произвольные, прерывные единицы. Первый прием истории состоит в том, чтобы, взяв произвольный ряд непрерывных событий, рассматривать его отдельно от других, тогда как нет и не может быть начала никакого события, а всегда одно событие непрерывно вытекает из другого. Второй прием состоит в том, чтобы рассматривать действие одного человека, царя, полководца, как сумму произволов людей, тогда как сумма произволов людских никогда не выражается в деятельности одного исторического лица.
Историческая наука в движении своем постоянно принимает все меньшие и меньшие единицы для рассмотрения и этим путем стремится приблизиться к истине. Но как ни мелки единицы, которые принимает история, мы чувствуем, что допущение единицы, отделенной от другой, допущение начала какого нибудь явления и допущение того, что произволы всех людей выражаются в действиях одного исторического лица, ложны сами в себе.
Всякий вывод истории, без малейшего усилия со стороны критики, распадается, как прах, ничего не оставляя за собой, только вследствие того, что критика избирает за предмет наблюдения большую или меньшую прерывную единицу; на что она всегда имеет право, так как взятая историческая единица всегда произвольна.
Только допустив бесконечно малую единицу для наблюдения – дифференциал истории, то есть однородные влечения людей, и достигнув искусства интегрировать (брать суммы этих бесконечно малых), мы можем надеяться на постигновение законов истории.

Этот вопрос важен для того, что осталось от марксистской эконо­мической теории. С крахом трудовой теории ценности исчезает и основа марксистской теории эксплуатации. Обаяние и простота определения эксплуатации в этой теории пропадают вслед за осоз­нанием того, что согласно этому определению эксплуатация будет существовать в любом обществе, в котором осуществляются инвес­тиции ради увеличения будущего продукта (возможно, вследствие роста ласеления), а также того, что в любом обществе, в котором лод* неспособные к труду или к производительному труду, суб­сидируются за счет труда остальных. Но в конечном итоге марк­систская теория объясняет феномен эксплуатации тем, что рабо­чие не имеют доступа к средствам производства. Рабочие вынуж­дены продавать свой труд (способность к труду) капиталистам, потому что они должны использовать средства производства и без них не способны заниматься производством. Рабочий или груП­па рабочих не могут арендовать средства производства и потом несколько месяцев ждать, когда продукция будет реализована; им не хватает денежных запасов, чтобы получить доступ к оборудо­ванию или подождать до того момента, когда будет получен доход от будущих продаж продукции, которая производится в данное время. Ведь в промежутке рабочим нужно что-то есть* В сиЛу этого (делается вывод) рабочий вынужден иметь дело с капита­листом. (А резервная армия безработных избавляет капиталистов от необходимости конкурировать за рабочую силу и поднимать цену труда.)

Отметьте, что когда остальная часть теории справедливо отброшена, то единственным обоснованием эксплуатации оста­ется невозможность доступа к средствам производства, из чего следует, что в обществе, где рабочие не обязательно вынужде­ны иметь дела с капиталистом, эксплуатация трудящихся будет отсутствовать. (Мы обходим вопрос о том, вынуждены ли рабо­чие вступать в отношения с другой, менее децентрализованной группой.) Таким образом, если имеется сектор принадлежащих обществу или контролируемых обществом (как хотите) средств производства, который способен расширяться так, чтобы в нем могли работать все желающие, этого достаточно, чтобы ликви­дировать эксплуатацию трудящихся. В частности, если кроме общественного сектора есть и сектор, в котором средства произ­водства принадлежат частным лицам и в котором работают те, кто предпочел работать в этом секторе, то и эти рабочие не подвер­гаются эксплуатации. (Возможно, они предпочли работать там, несмотря на попытки убедить их поступить по-другому, оттого что в этом секторе больше заработная плата или доход.) Ведь их никто не принуждает вступать в отношения с частными собствен - никами средств производства.

Остановимся на этом примере подробнее. Предположим, что частный сектор расширялся бы, а общественный становился бы слабее и слабее. Предположим, что все больше рабочих предпо­читали бы работу в частном секторе. Заработная плата в частном секторе выше, чем в общественном, и постоянно растет. Теперь представим себе, что со временем этот слабый государствен - ный сектор становится совершенно незначительным, возможно, даже совсем исчезает. Произойдут ли какие - либо сопутствую­щие изменения в частном секторе? Поскольку предполагается, что государственный сектор уже был незначителен, приток новых работников в частный сектор не окажет значительного воздей - ствия на заработную плату. Теория эксплуатации считает своим долгом заявить, что такие изменения должны быть велики; это утверждение крайне неубедительно. (Убедительные теоретичес­кие аргументы в пользу этого тезиса отсутствуют.) Если в уров­не или в темпе повышения уровня заработной платы в частном секторе не произошло изменений, можно ли было говорить, что работники частного сектора, которые до тех пор не были эксплу­атируемыми, стали эксплуатируемыми? Если они даже не знают, что государственный сектор исчез, потому что не обратили на это внимания, то принуждены ли они с этого момента работать в частном секторе, обращаться к частным капиталистам за ра­ботой и вследствие этого, ipso facto* подвергаться эксплуата­ции? Представляется, что именно это теория была бы вынуждена утверждать.

Какой бы ни была некогда ситуация с отсутствием доступа к средствам производства, в нашем обществе большие сегмен­ты рабочей силы владеют достаточными денежными резерва­ми и, кроме того, значительные денежные резервы принадлежат пенсионным фондам профсоюзов. Эти рабочие имеют возмож­ность ждать, и они в состоянии инвестировать. Возникает вопрос, почему эти деньги не используются для создания производств, находящихся под контролем рабочих. Почему радикалы и соци­ал-демократы не настаивали на этом?

Возможно, у рабочих нет свойственной предпринимателям способности определять перспективные возможности для при­быльной деятельности и организовывать фирмы для реализации этих возможностей. В таком случае рабочие могут попробовать нанять предпринимателей и менеджеров, чтобы те создали для них фирму, а через год передали бы управление рабочим (соб­ственникам). (Хотя, как подчеркивает Кирцнер, предпринима­тельская хватка понадобилась бы и для того, чтобы решить, кого нанять.) Различные группы рабочих конкурировали бы на рын­ке найма талантливых предпринимателей, поднимая цену таких услуг, в то время как имеющие капитал предприниматели пыта­лись бы нанять рабочих на условиях традиционных отношений собственности. Оставим в стороне вопрос, как выглядело бы рав­новесие на этом рынке, и задумаемся над тем, почему в наши дни группы рабочих так не делают.

Создание новой фирмы - дело рискованное. Непросто об на-ружить новый предпринимательский талант, также многое зави­сит от оценок будущего спроса, доступности ресурсов, от не­предвиденных препятствий, везения и т. п. Специализированные инвестиционные институты и фонды венчурного капитала воз­никают именно для того, чтобы брать на себя эти риски. Неко­торые люди не хотят брать на себя риск инвестирования, финан­совой поддержки или создания новых проектов. Капиталистичес­кое общество позволяет отделить функцию принятия этих рисков от других видов деятельности. Рабочие завода Edsel, филиала Ford Motor Сатрапу, не брали на себя риски предприятия, и когда компания понесла убытки, они не возвращали ей часть своей зар­платы. В социалистическом обществе либо индивид должен брать на себя часть рисков предприятия, на котором он работает, либо каждый индивид берет на себя риски по инвестиционным реше­ниям центральной власти. Невозможно снять с себя эти риски или нести только некоторые из них (приобретя специальные зна­ния в каких-то областях), как это можно сделать в капиталисти­ческом обществе.

Часто люди, не желающие принимать на себя риски, чувствуют себя вправе получать вознаграждение от тех, кто рискует и побеж­дает; но при этом они не чувствуют себя обязанными помогать покрыть убытки тем, кто рискнул и проиграл. Например, крупье в казино ожидают больших чаевых от тех, кто выиграл крупную сумму, но они не ожидают, чтобы их попросили покрыть часть убытков проигравших. Доводы в пользу такого асимметричного распределения еще слабее применительно к компаниям, успех которых не является случайностью. Почему некоторые полагают, что могут держаться в стороне, выжидая, когда чье-то начинание приведет к успеху (чтобы задним числом определить, кто выжил и ведет дело с прибылью), а потом потребовать долю в успехе? При этом они не считают, что они должны нести убытки, если предприятие окажется неудачным, и не считают, что, если они хотят участвовать в распределении прибыли или в управлении предприятием, им следует вкладывать в него и рисковать вло­женными средствами.

Прежде чем сравнить нашу точку зрения с тем, как эти риски трактует марксистская теория, мы должны совершить краткий экскурс в эту теорию. Теория Маркса представляет собой одну из форм ресурсной теории ценностей . Теория такого рода утверждает, что ценность Увещи Х равна общей сумме всех производительных ресурсов общества, которые содержатся в Х. В более практической формулиров­ке: отношение ценности двух вещей V(X) /У(У) равно отноше­нию содержащихся в них производительных ресурсов М (ресурсы в Х) /М (ресурсы в У), где М - показатель, измеряющий количе­ство ресурсов. Такая теория требует наличия измерителя М, зна­чение которого определяется независимо от подлежащих объяс­нению пропорций У. Если соединить ресурсную теорию ценности с трудовой теорией производительных ресурсов, согласно которой труд является единственным производительным ресурсом, то мы получим трудовую теорию ценности. Многие возражения, выдви­нутые против трудовой теории ценности, относятся к любой тео­рии производительных ресурсов.

Теория, альтернативная ресурсной теории ценности, могла бы утверждать, что ценность производительных ресурсов опреде­ляется ценностью конечных продуктов, которые из них возника­ют (могут быть произведены), где ценность конечной продукции определяется не через ценность использованных для этого ресур - сов, а каким-то другим способом. Если одна машина может быть использована для производства Х (и ни для чего иного), другая - для производства У, если каждая из машин использует для про­изводства единицы продукции равное количество одинакового сырья иХоказывается ценнее, чем У, то первая машина ценнее второй, даже если на производство обеих машин потрачено рав­ное количество сырья и времени. Первая машина, производящая более ценный конечный продукт, будет стоить дороже, чем вто­рая. Это может породить иллюзию, что получаемая с ее помощью продукция имеет более высокую ценность в силу того, что сама машина имеет более высокую ценность. Но все обстоит в точности наоборот. Машина является более ценной, потому что ее продук­ция ценится выше.

Однако ресурсная теория ценности говорит не о ценности производительных ресурсов, а только об их количестве. Если бы имелся только один фактор производства и он был бы однород­ным, можно было бы по крайней мере сформулировать ресурс­ную теорию, избежав порочного круга. Но когда факторов больше одного или когда единственный фактор может быть неодно - родным, возникает проблема определения показателя М таким образом, чтобы не получилось порочного круга. Для этого необ­ходимо определить, какое количество одного фактора производ­ства должно считаться эквивалентным данному количеству дру­гого. Одна процедура сводилась бы к тому, чтобы взять за основу ценность конечных продуктов и вывести значение нужного пока­зателя из пропорций. Но эта процедура определяла бы показа­тель количества ресурсов на основании информации о ценнос­ти конечной продукции, а потому не могла бы использоваться для того, чтобы объяснить ценность конечной продукции на базе информации о количестве используемых ресурсов*. Другая про­цедура заключалась бы в том, чтобы найти какую-нибудь общую вещь, которую можно произвести в различных количествах и с помощью Х, и с помощью У, а затем использовать соотношение количества конечной продукции для определения количества исходного материала. Таким образом удается избежать порочного круга, возникающего в случае, когда исходной является ценность конечной продукции; в данном случае исходным является коли - чество конечной продукции, и на основе этой информации опре­деляется количество исходных материалов (чтобы дать определе­ние измерителю М). Но даже если общий вид продукции существует, он может быть не тем, для производства которого данные факторы подходят наилучшим образом, а потому использование его для сравнения может дать ошибочные коэффициенты. Фак­торы следует сравнивать в их наилучшем (для каждого отдель­ного фактора) применении. Кроме того, если каждый из ресур­сов можно использовать для изготовления двух разных вещей и количественные пропорции для этих случаев различны, возникнет проблема, какой коэффициент выбрать в качестве коэффициента пропорциональности между ресурсами.

Для иллюстрации этих трудностей можно взять предложен­ный Полом Суизи анализ концепции простого, недифференциро­ванного трудового времени1о. Суизи рассматривает, как можно уравнять труд квалифицированный и неквалифицированный, и приходит к выводу, что если бы мы исходили из ценности конеч­ной продукции, то попали бы в порочный круг, потому что имен­но ее и нужно объяснить. Затем Суизи отмечает, что квалифи­кация зависит от двух факторов: от образования и от врожден­ных различий. Суизи предлагает приравнять образование к числу потраченных на него часов, не учитывая при этом мастерство учителя, даже измеренное с помощью таких грубых показате­лей, как продолжительность обучения в часах самого учителя (и того, сколько часов затратил на обучение его учитель?). Для измерения врожденных различий Суизи предлагает дать двум индивидам делать одно и то же, а потом сравнить количество произведенной продукции и вычислить уравнивающий их коэф - фициент. Но поскольку квалифицированный труд лучше рас­сматривать не как более быстрый способ произвести то же, что производит неквалифицированный труд, а как способ производ­ства более качественной продукции, то этот метод определения показателя М не будет работать. (Если сравнивать живопис­ное мастерство мое и Рембрандт а, то ключевое различие состоит не в том, что он пишет картины быстрее меня.) Было бы уто­мительно перечислять все стандартные примеры, доказывающие неадекватность трудовой теории ценности: найденные природ­ные объекты (ценность которых намного превышает труд, потра­ченный на то, чтобы их найти); редкие блага (письма Наполео­на), которые невозможно произвести в неограниченном количе­стве; различия в ценности одинаковых объектов в разных местах; различия, связанные с квалификацией; изменения, связанные с колебаниями спроса и предложения; предметы, созревающие с течением времени, на производство которых требуете много времени (старые вина), и т. п.11

До сих пор речь шла о природе простого недифференцирован-ного трудового времени, которое должно предоставить единицу Измерения всего остального. Теперь мы должны ввести дополнИ­тельные уточнения. Дело в том, что марксистская теория не ут-вeрЖДаeT, что ценность объекта пропорциональна колИчеству часов Простого недифференцированного труда, потребовавшИхся дЛЯ его производства; она говорит, что ценность объект пропор­цИональна количеству часов простого недифференцированного общественно необходимого труда, потребовавшихся для его про-Изводства. Откуда берется дополнительное требование о т-о] что рабочие часы должны быть общественно необходимы? Разберем этот вопрос без спешки.

Требование, чтобы объект был полезным, является необхо - дИмым компонентом трудовой теории стоимости, если эта тео­рия хочет избежать некоторых возражений. Представим сeбe, _ человек работает над чем-то совершенно бесполезным и никому не нужным. Например, он часами тренируется в завязывании большого узла; никто не может сделать это быстрее его. Будет ли ценность этого объекта измеряться часами затраченного на него труда? Теория не должна приводить к таким результатам. Маркс обходит это возражение следующим образом: «Вещь не моЖет быть стoимoстью, не будучи предметом потребления. Если она беспoлeзнa, то и затраченный на нее труд бесполезен, не счи­тается за труд и потому не образует никакой стоимости» 12Ф. Не есть ли это ограничение ad hoc? Учитывая всю остальную тeoрию, кто применяет его? Почему не весь успешно завершен­ный труд создает ценность? А если упоминание о том, что этот труд полезен людям и на самом деле нужен им (он мог бы быть Полeзeн, но никому не нужен) является обязательным, то, веро-ятнo, получить завершенную теорию ценности можно, Исхо­дя исключительно из потребностей, которые в любом случае должны быть учтены.

Даже при наличии adhoc ограничения, устанавливающее что объект должен приносить какую-то пользу, проблемы остаЮтся Представим сeбe, что некто 563 часа работает над производства чeгo-тo, имеющего очень небольшую полезность (и невозмоЖно сделать то же самое более эффективно). Это нечто удовлетВОря­ет необходимому условию полезности объекта. Определяется ЛИ его ценность количеством вложенного труда, вследствие чего оно оказывается невероятно дорогим? Нет. «Потому что затраченный на них труд идет в счет лишь постольку, поскольку он затрачен в фoрмe, полезной для других» 1З. Маркс продолжает: «Но яв­ляется ли труд действительно полезным для других, удовлетво-ряет ли его продукт какой-либо чужой потребности - это может доказать лишь обмен». Если мы истолкуем Маркса в том смысле что полезность не является необходимым условием и (прИ выпол-нении этого условия) не количество труда определяет ценнезег a, щю™ степень полезности определяет, сколько (полезного) труда было потрачено на объект, то мы получим теорию, весьма отличающуюся от трудовой теории ценности.

Можно подойти к этому вопросу с другой стороны. Предпо­ложим, что полезные вещи произведены с предельно возможной эффективностью, но их произведено слишком много, чтобы их можно было продать по определенной цене. Цена, при которой весь товар будет ниже, чем трудовая ценность продуктов; на то, чтобы их произвести, было потрачено большее количе­ство эффективно использованных рабочих часов, чем люди готовы оплатить (при определенной цене часа труда). Следует ли из это­го, что количество средних часов, вложенных в производство объекта значительной полезности, не определяет его ценность? Маркс отвечает, что если имеет место такое перепроизводство, что товары не удается распродать по определенной цене, значит, труд был использован неэффективно (нужно было произвести меньше), хотя сам труд не был неэффективным. Таким образом, не все эти трудовые часы составили общественно необходимое время труда. Ценность объекта не меньше, чем потраченное на его производ­ство количество общественно необходимых трудовых часов, пото­му что на его производство было потрачено меньше часов обще­ственно необходимого труда, чем кажется на первый взгляд.

«Допустим, наконец, что каждый имеющийся на рынке кусок холста заключает в себе лишь общественно необходимое рабочее время. Тем не менее общая сумма этих кусков может заключать в себе избыточно затраченное рабочее время. Если чрево рынка не в состоянии поглотить всего количества холста по нормальной цене 2 шилл. за аршин, то это доказывает, что слишком большая часть всего рабочего времени общества затрачена в форме тканья холста. Результат получается тот же, как если бы каждый отдель­ный ткач затратил на свой индивидуальный продукт более, чем общественно необходимое рабочее время» .

Мы вернулись к прежней теме, к вопросу о рисках инвестиро­вания и производства, который, как видим, преобразовал трудовую теорию ценности в теорию, использующую критерии конкурент­ных рынков. Рассмотрим теперь систему оплаты в соответствии с количеством часов отработанного простого, недифференци­рованного общественно необходимого труда. При такой системе риски, связанные с процессом производства, ложатся на каждого рабочего, участвующего в процессе. Как бы много часов и с ка­кой бы степенью эффективности он ни отработал, о количестве отработанных им часов труда, которые были общественно необхо­димы, он не узнает до тех пор, пока не выяснится, сколько людей готовы покупать продукцию и по каким ценам. В условиях сис­темы оплаты в соответствии с количеством часов отработанно - го общественно необходимого труда некоторые усердные рабочие не получили бы почти ничего (те, кто занимался производством хулахупов, когда мода на них прошла, или те, кто работал на заво­де Edsel компании Ford Motor), а другие получили бы очень мало. (Учитывая огромную и неслучайную некомпетентность инвести­ционных и производственных решений в социалистическом обще­стве, было бы чрезвычайно удивительно, если бы правители такого общества осмелились платить своим рабочим в строгом соответ - ствии с количеством отработанного ими «общественно необхо­димого» труда!) Такая система заставила бы каждого индивида пытаться предвидеть будущий спрос на производимый им товар; это оказалось бы совершенно неэффективно и подвигло бы тех, кто сомневается в будущем успехе своей продукции, бросить работу, с которой они хорошо справляются, даже если другие верят в ус­пех настолько, что готовы рискнуть. Система, которая позволя­ет людям перекладывать на других риски, которые им не хочется брать на себя, и при любом исходе рискованного процесса полу­чать фиксированную оплату, имеет несомненные преимущества*. Есть большие преимущества в существовании возможностей для предложение меньше спроса, это означает, что на производство дан­ного товара было потрачено меньше труда, чем было общественно необходимым».

Маркс попытался ответить на следующий кантианский вопрос: как возможна прибыль? Как может возникнуть прибыль, если все оплачивается в соответствии с полной ценностью, если нет никакого жульничества? Согласно Марксу, ответ заключает­ся в уникальной особенности рабочей силы: ее ценность равна издержкам на ее воспроизводство (труду, вложенному в нее), но при этом она способна производить большую ценность, чем она имеет. (Это верно и относительно машин.) Вложение определен­ного количества труда L в производство человеческого существа создает нечто, способное израсходовать количество труда, пре­вышающее L. Поскольку индивидам не хватает ресурсов, чтобы дождаться дохода от продажи продуктов их труда (см. выше), они не в состоянии получить выгоду от своих способностей и вынуж­дены обращаться к капиталистам. В свете трудностей, с кото­рыми столкнулась марксистская экономическая теория, мож­но было бы предположить, что марксисты займутся тщательным изучением других теорий существования прибыли, включая те, что были сформулированы «буржуазными» экономистами. Хотя здесь я сконцентрировался на вопросах риска и неопределеннос­ти, я должен также упомянуть об инновациях (Шумпетер) и, что очень важно, о предпринимательской бдительности в отношении новых возможностей для арбитражных опе­раций (в широком понимании), которых еще не заметили дру-гие18. Если другая объясняющая теория окажется адекватной, то марксистская экономическая теория, как можно предположить, лишится значительной части научности; может даже возникнуть представление, что эксплуатация по Марксу - это эксплуатация экономического невежества публики.

Большинство людей, живущих в нынешнем капиталистическом обществе, редко задумываются над тем, почему им приходится так много работать. И каким же образом получается так, что большая часть общества трудится ежедневно для поддержания штанов, а меньшая часть общества - капиталисты - могут не работать и отлично жить?

Каким же образом у человека труда создаваемые блага откачиваются в пользу «темной стороны» общества? Я постараюсь осветить этот вопрос.

Сразу условимся, что будем рассматривать текущий установившийся процесс. Как так получилось, когда, почему, и чем кончится - отложим для других авторов. Нас интересует разрез капитализма в отдельно взятой стране - России. Для примера взят 2007 год, но сути это не меняет.

Начнем, двигаясь от простого к сложному. Для начала положим, что есть повар Иван, который продает бутерброды по франшизе Subway. В наших руках есть расчеты затрат (ориентировочный год расчетов 2007, т.к. курс рубля там около 30), прибыли и прочего для данной франшизы: http://www.решение-верное.рф/projekt_21 .

Давайте оценим норму эксплуатации в данных условиях:

Прибавочный труд / Необходимый труд = (Выручка - Переменный капитал) / Оплата труда = (1000000 - 770342) / 143000 = 1.606.

То есть, на каждый рубль зарплаты капиталист наваривает 1.60 руб. прибыли. Дьявол, как говорится, в деталях - давайте разберемся: в расходы записана роялти за пользование франшизой в размере 94764, что по сути - тоже прибыль, хоть и другого капиталиста.

Применим наши уточнения на практике: (1000000 - 770342 + 94764) / 143000 = 2.269

Надо ещё помнить пару нюансов: 143000 это фонд оплаты труда, зарплата полученная на руки будет в районе 100000. Капиталист же на руки получает 282247 (прибыль минус подоходный налог). Т.е. почти в 3 раза больше работника.

Но и это ещё не все. Как все мы знаем, у нас в стране есть инфляция. Давайте разберем как она влияет на нашу воображаемую забегаловку, при условии индексации зарплаты раз в год, как делают «хорошие» работодатели.

Положим, инфляция по месяцам выглядит как в России 2007 года, по Росстату:

В итоге получим в 6-й месяц: ((1000000 - 770342 + 94764) * 1,06)/143000 = 2.404

В 12-й месяц: ((1000000 - 770342 + 94764) * 1,12)/143000 = 2.541

Если у заведения появляется шанс легально использовать трудовых мигрантов, как конкурентное преимущество (они не платят ЕСН), то фонд оплаты труда получится 113000.

При полном сохранении оригинальной зп.

(1000000 - 770342 + 94764)/113000 = 2.871

((1000000 - 770342 + 94764) * 1,12) / 113000 = 3.215

Если у заведения появляется шанс использовать нелегально трудовых мигрантов, как конкурентное преимущество (они не платят ЕСН и подоходный) поэтому фонд оплаты труда получится 100000.При полном сохранении оригинальной зп.

(1000000 - 770342 + 94764) / 100000 = 3.244 ((1000000 - 770342 + 94764) * 1,12)/100000 = 3.633

Если же платить трудовым мигрантам меньше, что обычно нормальная практика, то можно спокойно дойти до 5 рублей прибыли на рубль рабочей силы.

Кредитные деньги, роялти, и иже с ними не меняют сути происходящего - они идут капиталистам.

Но и это ещё не все.Помните про обвал курса валют в черном декабре 2014? У капиталиста все деньги работают (или хранятся в иностранной валюте), он ничего не теряет в таких случаях, максимум был слегка потрепан оборотный капитал. А вот зарплата рабочего осталась на месте при повальном подорожании всех продуктов капиталистического производства.

Зная о тенденции нормы прибыли в разных отраслях к выравниванию, можно оценить ситуацию в строительстве жилых домов, где нелегалы используются сотнями - на 100000 рублей которые идут в оплату труда - строительная компания получает около 500000 рублей прибыли.

Выводы очевидны, эксплуатация при современном капитализме никуда не исчезла, несмотря на блага цивилизации, доступные кредиты, WI-FI и прочую буржуазную мишуру. Капиталист берет свое, как 200 лет назад, так и сегодня, просто прикрывается все это красивыми словами: бизнес, роялти, предприниматель, а суть по прежнему та же - чистоган, эксплуатация и обман.

Есть такой классический тезис: По мере развития капитализма эксплуатация трудящихся нарастает. Я, честно говоря, без понятия, где именно у классиков это написано и как это правильно формулируется (если кто подскажет, буду благодарен), однако постарался передать смысл тезиса. Более того, эта формулировка для последующего разбора наиболее важна, поскольку, как бы ни было это написано в оригинале, в бытовом общественном сознании она «вспоминается» примерно в такой форме. И именно в такой форме она получает основную массу возражений. Профессиональные и стихийные критики критикуют примерно в одинаковом ключе: Вы посмотрите по сторонам. Двести лет назад простой человек в среднем денно и нощно пахал в поле по шестнадцать часов в сутки, ему не всегда хватало на еду, его били кнутом чуть что, а сейчас - восьмичасовой рабочий день, квартира с отоплением и большой плазменный телевизор. Причём, если в наших условиях мы ещё могли бы это «оправдывать» былым существованием советской власти, то в США-то никакой советской власти никогда не было. Там был только капитализм. И в результате - такой эффект. Наоборот, как мы видим, эксплуатация радикально снизилась. Жить стало лучше. Так что, с чего вдруг «капитализм - тормоз прогресса»? Ничего он не затормозил, наоборот привёл к процветанию. Данные возражения базируются на целом ряде недопониманий и ошибочных трактовок, первым из которых является недопонимание термина «эксплуатация». Слова, как известно, со временем могут менять своё «интуитивное значение» и, даже если в словаре до сих пор осталось прежнее, интуитивно слово всё равно ассоциируется с чем-то другим. Например, слово «довлеть» сейчас ассоциируется с «давить», «нависать», «угрожать», «тяготить», «господствовать». Нередко оно употребляется примерно «не, я в кино не пойду, надо мной довлеет завтрашний экзамен». Ну, типа пафос такой с оттенком старины для юмора. Однако же значение слова «довлеть» в оригинале - «быть достаточным». Заслышав «его эксплуатируют», гражданам видится плантация, где, обливаясь потом, облачённые в лохмотья негры тащат на себе огромные снопы непонятно чего. А неподалёку, уперев руки в бок, стоит надсмотрщик в пробковом шлеме, с большой палкой и пистолетом за поясом. Вот это я понимаю - эксплуатация. А восемь часов пять дней в неделю - сказка ж просто. Не отрицая ценности пяти дней в неделю по восемь часов с чайком и непринуждёнными разговорами на фоне снопов на плече под жарким солнцем, однако замечу: смысл слова «эксплуатация» в другом. Эксплуатация - это присвоение результатов чужого труда в процессе неэквивалентного обмена. Там, как обычно, есть всякие «желания найти грань», выраженные в вопросах вида «а эксплуатирует ли тебя нищий, когда ты ему даёшь рубль?» или «а гопник, отжимающий мобилку, он эксплуатирует?», но это всё - уход от проблемы. Эксплуатация подразумевает не бытовые ситуации, а производственные отношения. Даже не отношения покупателя и продавца - только производственные. Именно в этом смысле данный термин употребляли классики, поэтому даже если нам его значение кажется иным, при анализе высказываний классиков нам следует понимать под термином то, что понимали они. Поскольку сказанное ими верно именно для их определения термина, а не для вообще всех возможных. Если представить смысл слова совсем схематически, то классиками подразумевается вот что: рабочий производит десять стульев, но деньги от владельца получает только за пять. Следовательно его эксплуатируют. Это, уже гораздо более правильное описание термина, тоже находит свои возражения. Которые упираются преимущественно в две сопряжённые вещи: Капиталист тоже внёс свой вклад, тоже трудился, поэтому те пять стульев разницы - его «зарплата». Без капиталиста десяти стульев вообще, быть может, не было бы, а был бы в лучшем случае один, поэтому он даже облагодетельствовал общество и рабочего. Оба возражения не содержат каких-то принципиально неверных предположений, однако имеют совершенно логически неверные выводы. Тем не менее, я не буду прямо сейчас давать им опровержение, вместо этого же опишу весь процесс в целом, смысл исходного тезиса в рамках разъяснения, а неверность же вышеизложенных двух пунктов после этого станет понятна сама собой. Итак, для начала рассмотрим другое понятие: производительность труда. Стоящие за этим понятием явления - ключ к пониманию всей темы. Под производительностью труда понимается, грубо говоря, полезный выход в единицу времени на человека. Кто-то за день делает один стул, кто-то - два. У второго, соответственно, при равном качестве стульев производительность труда выше. Тут что важно: более высокая производительность труда не означает в общем случае, что кто-то трудится больше. И даже, что интересно, не означает, что кто-то трудится лучше. Возможных вариантов принципиально больше одного. Первый каждые пять минут выходит покурить, а на месте ещё и пялится в окно. Второй при этом впахивает не разгибаясь. (интенсивность труда) Первому семь лет, а второму - сорок. И он предыдущие тридцать занимался изготовлением стульев. Первый же только начал. (умения и опыт) Первый трудится в тундре под открытым небом, облачённый в шубу и унты, а второй - в хорошо вентилируемом помещении с комфортной температурой (условия труда) Первый пилит доски тупой ножовкой, а второй - на станке с ЧПУ (техническое оснащение) Первый работает по шестнадцать часов в сутки семь дней в неделю, а второй - шесть часов в день, пять дней в неделю (физическая нагрузка на протяжённом отрезке времени) Первый без одой руки и без одной ноги. А второй - нормальный. (неидентичность работников) Как можно видеть, только первый вариант подразумевает под собой полную ответственность работника за собственную производительность труда. Во втором с некоторой натяжкой определённую долю ответственности тоже можно обнаружить (ну там, учиться надо усердно, работать над собой, всё такое), однако семилетний никакими своими действиями не может сделать себя сорокалетним с тридцатью годами опыта работы. Последующие же пункты от работника вообще не зависят, кроме как в том плане, что он мог бы как-то поспособствовать изменению условий труда, внедрению техники и так далее. Трудом являются интеллектуальные и физические усилия, потраченные на производство полезного для общества продукта. Производительность труда - это аналог коэффициента полезного действия в физике. То есть, в какой пропорции соотносятся труд и его результат. Кроме того, имеет смысл такое понятие, как «общественная производительность труда» или же «средняя производительность труда». Под ними подразумевается: если мы возьмём всех производителей стульев данного общества и высчитаем среднее от производительности их труда, то мы получим характеристику того, сколько в среднем труда требует производство стульев в данном обществе. По этому критерию мы можем вычленить, в частности, тех, чья производительность выше среднего и чья - ниже. Но самое главное: мы можем узнать, сколько стульев общество вообще будет получать на данном этапе развития. Данная характеристика особенно важна при объяснении ошибочности критических замечаний к исходному тезису. А именно: по мере развития общества производительность труда в среднем растёт. Растёт она вне зависимости от строя и характера общественных отношений, но, быть может, с разной скоростью растёт. Поэтому суммарный рост количества стульев - не есть доказательство особой прелести какого бы то ни было строя. Охарактеризовать общественную полезность строя можно как максимум по скорости роста производительности труда. Но и это было бы неправильным. Ведь для общественной полезности важно не только суммарное количество каждого продукта, но и характер распределения этого продукта. Если, положим, у каждого по одному стулу, а у одного их - тысяча, то общественная полезность ниже, чем если бы у каждого было по два стула. Даже если бы в сумме стульев больше в первом случае, чем во втором. Этот очевидный тезис, тем не менее, никак не помогает нам осознать ошибочность возражений против исходного. Однако он помогает нам осознать критерий оценки: важна не только сумма, но и характер её распределения между участниками. Так вот, положим, что в точке времени 1 некоторое общество производило 100 стульев в месяц на сто человек. Стулья распределялись по штуке каждому. В данном случае нам не важно, что производились ещё какие-то другие продукты, от этого мы абстрагируемся. В точке времени 2 нашёлся талантливый предприниматель, который ловко реорганизовал процесс, поэтому стульев стало производиться 300 штук. Каждому доставалось по 2 стула, а остальные предприниматель забирал себе. Всем очевидно стало жить лучше, но сам собой назрел вопрос: не смотря ни на что, стулья по-прежнему делают всё те же люди, которые, не исключено, трудятся столь же интенсивно, сколько раньше, однако с помощью предпринимателя возросла их производительность труда. Предприниматель очевидно вложил какие-то усилия, однако какие? Как оценить его вклад? Навскидку кажется, что вклад предпринимателя - 200 стульев в единицу времени, так что, он ещё даже поделился с остальными. Но тут тонкость: без производителей стульев было бы ноль, сколь бы талантливой ни оказалась задумка предпринимателя, и как бы интенсивно он ни трудился над организацией труда нуля человек. То есть, мы вынуждены заключить: означенный прирост производительности - результат не только действий предпринимателя и не только труда работников, а некоторого симбиоза первого со вторым. Предприниматель безусловно заслуживает оплаты труда и награды за свои придумки, но размер этой награды невозможно вычислить, рассуждая в рамках «производительность, выраженная в количестве стульев». Соответственно, при справедливом (про смысл этого слова будет несколько позже) распределении очевидно не может быть такого, что всем по-прежнему достаётся по одному стулу, а предпринимателю - двести. Тем более, не может быть, что каждый будет получать меньше одного стула в месяц. Но и не может быть, чтобы предприниматель получал ноль стульев, а произведённые триста распределялись строго между работниками. Тут мы определили диапазон допустимого. И каким бы смыслом из существующих мы ни наделяли слово «справедливость», граничные точки достигнуты быть не должны и, тем более, не должно быть выхода за их пределы. Это очевидно для всех и регулярное нарушение такового рано или поздно поднимет 100 рабочих против одного предпринимателя. Выход за пределы очевидной грани допустимого порождает процесс, называемый «нарастание классовых противоречий». Впрочем, приближение к этой грани и даже разногласия по поводу правильного определения распределения внутри диапазона тоже его порождают. Рассмотрим развитие производства стульев. Положим, теперь наследник этого предпринимателя ещё что-то такое придумал, чем довёл производительность труда стульев до 1000. Работникам стало доставаться по четыре стула, а предпринимателю - шестьсот в месяц. Наследник наследника сам уже ничего не придумывал, а за сто стульев в месяц нанял спец-придумщика, который в результате своих трудов позволил производить 10 000 стульев. Работникам теперь выделили аж по десять. Но интенсивность их работы даже несколько снизилась.+ Налицо прогресс. Имевшие раньше всего один стул, теперь имеют десять. Где эксплуатация? Всё ж вроде отлично? Но. Сведём в табличку результаты на каждом этапе процесса.

Вот теперь, по новым колонкам совсем очевидно происходящее: Суммарное производство стульев растёт Растёт количество стульев, достающееся каждому работнику Растёт количество стульев, достающееся предпринимателю Но при этом: Доля каждого работника от суммы произведённого падает Доля предпринимателя от суммы произведённого растёт Количество стульев, получаемое предпринимателем, растёт принципиально быстрее оного у работников Если в начале процесса работники получали все сто процентов от произведённого, и каждый из них получал один процент от стульев, то к концу процесса их суммарная доля составляла уже 10%, каждый же, соответственно, имел только 0.1%. В это время предприниматель имел уже 89%. В 890 раз больше каждого из них. В 8.9 раз больше того, что они все получают в сумме.+ Рост производительности труда, таким образом, привёл не только к росту абсолютного потребления, но и к снижению доли непосредственно производящих стулья на фоне огромного возрастания доли предпринимателя. Рост эксплуатации - это уменьшение доли общественного продукта для трудящихся при увеличение доли предпринимателя. Всё большую и большую долю ими произведённого изымает капиталист. При этом суммарное количество продукта и даже количество продукта, получаемое каждым трудящимся, вполне может и возрастать. *** ПРОДОЛЖЕНИЕ>>>