Далай-лама. Биография. Кто такой Далай-лама? Круговорот бытия и живые существа

Самые важные составляющие буддийского духовного пути ‒ это мудрость и сострадание. «Как птица беспрепятственно скользит по небу при помощи двух крыльев, так и практикующий проходит духовный путь, опираясь на мудрость и сострадание», ‒ цитирует буддийских мыслителей прошлого Его Святейшество Тензин Гьяцо.

Общие сведения

Далай-ламой называют высшего Тибета, Монголии, а также любых буддийских территорий во многих странах мира. В буддизме и ламаизме основным догматом веры является принцип реинкарнации - перевоплощения душ. Согласно таким убеждениям, Далай-лама после смерти (его бессмертная душа) переселяется в новое тело только родившегося младенца мужского пола. Монахи из всех детей, появившихся на свет в определенный срок, выбирают истинного, после чего он проходит специальное обучение, которое включает не только духовные, но и светские, политические аспекты.

Далай-лама - это земное воплощение Бодхисаттвы (создания, которое решило стать Буддой для блага всех живущих на Земле). Сегодня он находится в своем 14-ом воплощении и носит имя Тензин Гьяцо.

История Далай-ламы XIV

Он родился 6 июля 1935 года в деревне Такцэр на северо-востоке Тибета. Его семья занималась выращиванием пшеницы, овса и картофеля. Он был 5-м из 9-ти детей.

В 1937 году, после смерти XIII Далай-ламы, в деревню Такцэр прибыла группа лам, находящаяся в поисках его нового воплощения. После специальных испытаний 2-хлетний Лхамо Дхондруб (имя, которое ему дали родители) был признан своим предшественником, прошедшим реинкарнацию. В октябре 1939 он покинул дом и направился в Лхасу. В 1940 году его возвели на престол Далай-Ламы XIV и нарекли Тензин Гьяцо.

В 1949 году обострились отношения между Китаем и Тибетом. Правительство Китая утверждало, что Тибет - это часть их государства. Тибетский народ желал независимости и предложил Далай-ламе стать их главой. 17 ноября 1950 Тензин Гьяцо был провозглашен духовным и светским правителем Тибета.

Не один год Далай-лама пытался найти консенсус с китайскими лидерами и урегулировать тибето-китайский конфликт. Договориться помешали жестокие действия Пекина в восточном Тибете, которые привели к восстаниям, быстро распространившимся по всей территории государства. Китайская армия жестко подавила мятеж. Далай-лама был вынужден искать убежища в Индии. За ним в изгнание отправилось около 80000 тибетцев. С тех пор, с 1960 года, Тензин Гьяцо живет в городке Дарамсале, который до сих пор носит название «маленькой Лхасы».

Далай-лама в 2002 году отказался от должности политического лидера Тибета, и главой правительства в изгнании стал премьер-министр Самдонг Ринпоче. А в 2011 году Его Святейшество отошел от власти светской, которой обладает председатель правительства (калон-трипа).

Между представителями Тензина Гьяцо и властями Китая возобновились переговоры о предоставлении большей автономии Тибету, но пока заметных результатов не отмечается.

Жизнь Далай-ламы сегодня

Его Святейшество считает себя обычным буддийским монахом и живет простой жизнью: в 4 утра просыпается, медитирует, молится и следует жёсткому графику официальных аудиенций, встреч, религиозных церемоний и учений. Завершает свой день молитвой.

Также Тензин Гьяцо много путешествует, занимается религиозной деятельностью, является автором многих книг, философских трактатов и изречений.

Обязательства Далай-ламы

Свои обязательства в этом воплощении Его Святейшество выразил таким образом:

1. Общечеловеческие ценности: привносить в этот мир терпение, сострадание, самодисциплину, умение и прощать.
2. Межрелигиозная гармония: обретение взаимопонимания между различными религиями и верованиями, поскольку все они имеют одну цель - воспитание хороших и добрых людей.
3. Тибет: труды по сохранению буддистской культуры своей родины, мира и ненасилия.

О счастье. Существует 2 пути к счастью. Один из путей - внешний. Он заключается в приобретении нового жилища, лучшей одежды, хороших друзей. При этом мы в некоторой степени получаем удовлетворение и счастье. Второй путь - духовного развития. Он помогает в достижении внутреннего счастья. Эти пути неравноценны. Без внутреннего счастья внешнее неспособно долго длиться. Если сердцу чего-то не хватает, если жизнь видится в черном цвете, то невозможно испытывать блаженство, какой роскошью себя ни окружай. Но когда вы достигнете внутреннего спокойствия, то сможете чувствовать себя счастливым даже в тяжелых условиях.

Про невозмутимость. Никогда нельзя терять надежду. Отчаяние - это причина неудачи. Вы должны помнить, что можете преодолеть любое препятствие. Даже если вы окажетесь в сложной ситуации, сохраняйте спокойствие. Если ваш ум останется невозмутим, внешние обстоятельства повлияют на вас мало. Если же вы позволяете себе испытывать гнев, вы потеряете покой, даже если окружающая обстановка останется безмятежной.

Про человека. На вопрос о том, что вызывает наибольшее его изумление, Далай-лама ответил, что человек. Поскольку он жертвует здоровьем, чтобы заработать деньги. А затем он использует эти деньги для восстановления своего здоровья. При этом его гложет такое беспокойство о будущем, что он не способен наслаждаться настоящим. В итоге он не может жить ни в настоящем, ни в будущем. Человек живет так, будто никогда не умрет, а когда умирает, то сожалеет о том, что не жил.

Про ценность жизни. Просыпаясь, каждое утро нужно начинать с мысли: «Мне сегодня повезло - я проснулся, я жив, у меня есть эта большая ценность - человеческая жизнь, и я не буду тратить ее на пустяки. Я направлю свои силы на внутреннее развитие, чтобы раскрывать свое сердце для других и достичь просветления во благо всего сущего. Я буду иметь о других лишь добрые помыслы. Я не буду сердиться либо думать о них плохо. Я буду делать все, чтобы приносить пользу другим».

Про осуждение. Прежде чем кого-то осудить, его возьми обувь и пройди путь его, его слезы попробуй и боль его почувствуй. Наткнись на камень каждый, о который споткнулся он. И только тогда ты можешь сказать ему, что знаешь, как жить правильно.

Цитаты

Множество интересных мыслей высказал Далай-лама. Цитаты, которые стали наиболее известны:

• знайте, что тишина - иногда лучший ответ на вопрос;
• поймите, что не все то, чего вы хотите, действительно вам необходимо;
• самые лучшие отношения - такие, в которых сильнее любовь, а не потребность друг в друге;
• если проблему можно решить, она и беспокойства не стоит, если же нельзя - беспокоиться бесполезно;
• враги дают нам замечательную возможность научиться стойкости, терпению и состраданию;
• когда кажется, что все идет наперекосяк, то, возможно, в вашу жизнь пытается войти что-то чудесное;
• необходимо учить правила, чтобы понимать, как правильно их нарушать.

Далай-лама - это не только духовный еще философ, который учит жить правильно, сообразно высшим принципам, способным привнести в наш мир хоть чуть-чуть тепла и добра, сделать его немного лучше.

Нынешний Далай-лама начал свое образование в возрасте шести лет и закончил его получением степени Геше Лхарампа (доктор буддийской философии), когда ему исполнилось 25 лет. В возрасте 24 лет он прошел предварительные экзамены в трех главных монастырских университетах: Дрепунге, Сера и Гандене. Завершающий экзамен прошел в Джокханге, Центральном монастыре Лхасы во время ежегодного праздника Монлам, проводимого в первый месяц каждого года.

В 1950 году, в возрасте 15 лет, Его Святейшество был призван к принятию всей полноты политической власти в Тибете перед лицом китайской угрозы. В 1956 году он отправляется в Пекин для мирных переговоров с тогдашним руководителем Китая Мао Цзе-дуном и другими лидерами Китая — Чжоу Эньлаем и Ден Сяопином. В 1956 году, во время визита в Индию по случаю 2500 годовщины со дня рождения Будды, он имел ряд переговоров с премьер-министром Неру и Чжоу Эньлаем по поводу положения в Тибете.

Его усилия по мирному разрешению китайско-тибетского конфликта потерпели неудачу по причине беззаконий, чинимых Китаем в Восточном Тибете, результатом которых стали народное восстание и движение сопротивления. Народное сопротивление распространилось и на остальные части Тибета, и 10 марта 1959 года в столице страны, Лхасе, началась массовая демонстрация с требованиями независимости Тибета, жестоко подавленная китайскими оккупациоными властями.

Его Святейшество был вынужден бежать в Индию. Около 87 000 тибетцев последовали за своим лидером на чужбину — в Индию, Непал и Бутан. К настоящему моменту в этих странах насчитывается более 130 000 тибетских беженцев.

Начиная с 1960 года Его Святейшество проживает в городе Дхарамсала , расположенном в Северной Индии, называемом теперь также "Малой Лхасой", и являющемся резиденцией Тибетского правительства в изгнании.

С первых лет своего изгнания Его Святейшество Далай-лама обращался в ООН по проблеме Тибета. Эти обращения имели своим результатом три резолюции, принятые Генеральной Ассамблеей в 1959, 1961 и 1965 годах, призывающих Китай к соблюдению прав тибетского народа, включая право на самоопределение.

Вместе с вновь созданным Правительством Тибета в изгнании, Его Святейшество решил, что его непосредственная задача на настоящий момент состоит в сохранении тибетских беженцев и их культуры. Им были организованы 53 поселения для проживания беженцев из Тибета. После того, как была создана необходимая экономическая база, он приступает к созданию автономной образовательной системы для того, чтобы дети беженцев могли получать полное обучение языку, истории, культуре и религии своей страны. Он открыл несколько институтов культуры для сохранения тибетского искусства и науки, традиций, насчитывающих 2000-летнюю историю своего развития, а также принял участие в восстановлении более чем 200 монастырей с целью сохранения обширного наследия буддийского учения, составляющего сердце тибетской культуры.

В 1963 году Его Святейшество обнародовал демократическую конституцию, основанную на принципах буддийской духовности, а также на Всеобщей Декларации прав человека, как основу будущего государственного устройства свободного Тибета. С этого момента Его Святейшество становится наиболее энергичным защитником идеи собственного политического становления общины тибетских беженцев, постоянно подтверждая свое намерение оставить свой политический пост после освобождения Тибета. В свете геноцида, развязанного китайским властями на территории Тибета, результатом которого стали смерть 1.2 млн. тибетцев, разрушение 6 254 монастырей и полное уничтожение традиционного тибетского общественного уклада, усилия Его Святейшества, направленные на сохранение и модернизацию тибетской культуры, сделали его в глазах тибетцев самым горяче любимым и значительным лидером в истории этой страны.

Его Святейшество продолжает выдвигать новые инициативы для разрешения тибетской проблемы. В 1987 году на Совещании по правам человека он выдвинул "План мира из пяти пунктов" в качестве первого шага по созданию в будущем на Тибете зоны мира, включающий в себя прекращение массовой миграции китайцев в Тибет, восстановление в этой стране основных прав человека и демократических свобод, прекращение использования Китаем территории Тибета в качестве места захоронения ядерных отходов, начало мирных переговоров по проблеме Тибета и установление добрососедских отношений между народами Тибета и Китая.

15 июня 1988 года в Страсбурге он выдвинул расширенный вариант "Плана из пяти пунктов" и предложил создание демократического Тибета на основе самоуправления "в сотрудничестве с Китайской Народной Республикой". Далай-лама подчеркивает, что "каков бы ни был исход переговоров с Китаем, тибетский народ должен иметь возможность сам избрать себе форму правления".

Начиная с 1967 года Его Святейшество Далай-лама предпринял ряд путешествий по всем пяти континентам, и к настоящему моменту побывал уже в 41 стране мира. Россию Его Святейшество удостоил своим визитом уже семь раз: трижды в советский период — в 1979, 1982 и 1986 годах; позднее, в 1991 и 1992 годах он посетил традиционные буддийские республики: Бурятию и Агинский Автономный Округ, Туву и Калмыкию, в 1994 году вновь побывал в Москве, и 1996 году посетил Москву по дороге в Монголию.

С момента первого приезда Его Святейшества на Запад в 1970 году сильно возросла его репутация как ученого и борца за мир. Многие Западные университеты присудили ему премии мира и ученые степени.

В ознаменование заслуг Его Святейшества в деле борьбы за мир и права личности ему были присуждены многочисленные премии и награды , в их числе: филлипинская премия имени Рамона Магсисея, Гуманитарная премия имени Альберта Швейцера в Нью Йорке, Премия имени др. Леопольда Лукаса, присуждаемая германским Университетом в Тубингене, Премия американского Конгресса за защиту прав человека имени Рауля Валленберга, французская "Премия памяти" фонда Даниэля Миттерана, "Премия лидера в борьбе за мир" американского Фонда ядерного века за 1991 год, "Премия объединенной планеты" Клауса Нобеля, США, Премия индийской Национальной мирной конференции "За мир и объединение" и Первая премия германского Фонда Статориуса.

Решение Норвежского Нобелевского комитета присудить в 1989 году Премию мира Его Святейшеству Далай-ламе вызвало одобрение всего мирового сообщества (за исключением Китая). По этому случаю Комитет подчеркнул, что "Далай-лама в своей борьбе за освобождение Тибета постоянно воздерживается от призывов к применению силы. Вместо этого он призывает к мирному решению, основанному на взаимной терпимости и уважении, с целью сохранения культурного наследия его народа.

Далай-лама последовательно воплощает в жизнь свою философию мира, в основе которой заложено глубокое уважение ко всему живому и чувство всеобщей ответственности в отношении всего человечества и всей природы.

По мнению Комитета, Далай-лама выступает с конструктивными и перспективными предложениями разрешения международных конфликтов, вопросов прав человека и глобальных экологических проблем".

Принимая премию от имени всех, кто подвергается гонениям в этом мире, тех, кто борется за свободу и работает ради укрепления всеобщего мира, а также от имени тибетского народа, Далай-лама заявил 10 декабря 1989 года в столице Норвегии Осло: "Получение этой премии служит подтверждением того, что используя в качестве своего оружия правду, смелость и решимость, Тибет добьется своего освобождения. Наша борьба должна быть ненасильственной и свободной от ненависти".

Во время своего визита в Институт Ламы Цонкапы в итальянском городе Помайя 18 мая 1996 года, в беседе с Организационным комитетом, Обществом буддистов Италии и членами Групп поддержки Тибета, Далай-лама сказал, что освобождение Тибета и буддийское учение находятся в тесной связи.

Вот его слова: "Я хочу поблагодарить всех тех, кто посвятил себя решению проблемы Тибета, моей страны. Освобождение Тибета и буддийское учение тесно связаны между собой. Они тесно связаны, поскольку, если Тибет сможет обрести истинное самоуправление, Дхарма Будды сможет выжить в этом мире... Если этого не произойдет, Учение погибнет. Поэтому неважно, являются ли те, кто посвятил себя решению тибетской проблемы, приверженцами Дхармы, поскольку так или иначе они действуют ей во благо.

Если нет связи между освобождением Тибета и Дхармой Будды, я также должен буду пересмотреть мою позицию, как буддийского монаха, занимающегося проблемой освобождения своей страны. Но я считаю, что такая связь существует. Я верю в то, что борьба моего народа, моей страны, является борьбой за выживание страны и народа, не имеющих иной помощи, кроме Дхармы Будды. И именно исходя из этого я совершаю все, что я делаю для Тибета" .

Предисловие

Именно как обычный монах я и предлагаю читателю историю своей жизни, хотя это отнюдь не книга о буддизме. У меня есть две основные причины для этого: во-первых, всё большее число людей проявляют интерес к тому, чтобы узнать что-либо о Далай-Ламе. Во-вторых, существуют определённые исторические события, о которых я хочу рассказать как их непосредственный свидетель.

Держатель Белого Лотоса

Я бежал из Тибета 31 марта 1959 года и с тех пор живу в изгнании в Индии. В период с 1940-1950-х годов Китайская Народная Республика совершила вооружённое вторжение в мою страну. На протяжении почти десятилетия, оставаясь политическим, духовным лидером своего народа, я пытался восстановить мирные отношения между нашими двумя государствами. Но эта задача оказалась невыполнимой, и я пришёл к печальному выводу, что извне смогу лучше служить своему народу.

Вспоминая то время, когда Тибет был ещё свободной страной, я понимаю, что это были лучшие годы моей жизни. Сейчас я определённо счастлив, но теперешняя моя жизнь, конечно же, весьма отличается от той, к которой меня готовили. И хотя, разумеется, нет смысла предаваться ностальгии, но, думая о прошлом, каждый раз я не могу не испытывать печали. Я вспоминаю об ужасных страданиях моего народа. Старый Тибет не был совершенным, но, тем не менее, можно по праву сказать, что наш образ жизни представлял собой нечто весьма примечательное. Несомненно, существовало многое, что было достойно сохранения и что ныне утрачено навсегда.

Я уже сказал, что слово «Далай-Лама» означает разное для разных людей и что для меня оно всего лишь название должности. «Далай» - это монгольское слово, означающее «океан», а «Лама» - тибетский термин, соответствующий индийскому слову «гуру», то есть «учитель». Вместе слова «Далай-Лама» иногда вольно переводят как «Океан Мудрости». Но мне кажется, это следствие недоразумения. Первоначально «Далай» было частичным переводом «Сонам Гьяцо», имени третьего Далай-Ламы: «Гьяцо» по-тибетски значит «океан». Далее досадное недоразумение происходит вследствие перевода на китайский язык слова «Лама» как «хо-фо», что подразумевает «живой Будда». Это неверно. Тибетский буддизм не признаёт таких вещей. В нём только признаётся, что определённые существа, одним из которых является Далай-Лама, могут выбирать способ своего перерождения. Такие люди называются «тулку» (воплощения).

… Несколько слов об истории буддизма в Тибете. Основателем буддизма было историческое лицо, Сиддхартха, которого признали Буддой Шакьямуни. Он родился более 2500 лет назад. Его учение, известное теперь как Дхарма, или буддизм, было введено в Тибете в IV веке нашей эры. Понадобилось несколько столетий, чтобы оно вытеснило исконную религию бон и прочно закрепилось, однако, в конце концов, страна настолько полно обратилась в буддизм, что буддийские принципы стали управлять обществом на всех уровнях. И хотя тибетцы по своей природе народ весьма агрессивный и воинственный, рост их интереса к религиозной практике был главным фактором, приведшим к изоляции страны. До этого Тибет являлся обширной империей, которая господствовала в Центральной Азии. На юге её территории охватывали большую часть Северной Индии, Непал и Бутан. Она также включала в себя многие китайские территории.

В 763 году нашей эры тибетские войска фактически захватили китайскую столицу, где добились обещания платить дань и прочих уступок. Однако по мере того как росла приверженность тибетцев к буддизму, отношения Тибета с соседями приобретали скорее духовный, нежели политический характер. Особенно верно это было в отношении Китая, с которым у Тибета установилась связь, как у священнослужителя с мирским покровителем - милостынедателем. Маньчжурские императоры, которые были буддистами, почитали Далай-Ламу как «Царя Проповеди Буддизма».

… Я считаюсь воплощением каждого из предшествующих тринадцати Далай-Лам Тибета (первый из них родился в 1391 году нашей эры), которые, в свою очередь, рассматриваются как воплощение Авалокитешвары, или Чэнрэзи, Бодхисатвы Сострадания, Держателя Белого Лотоса. Считается, таким образом, что я тоже воплощение Авалокитешвары, фактически семьдесят четвёртый в той линии преемственности, которая восходит к мальчику-брахману, жившему во времена Будды Шакьямуни. Меня часто спрашивают, действительно ли я верю в это. Не так просто ответить на этот вопрос. Но теперь, когда мне пятьдесят шесть лет, обращаясь к опыту своей текущей жизни и буддийской веры, я не испытываю затруднений в том, чтобы признать, что я духовно связан с тринадцатью предшествующими Далай-Ламами, и с Авалокитешварой, и с самим Буддой.

Конечно, пока я жил в Тибете, быть Далай-Ламой значило очень и очень многое. Это значило, что я жил жизнью, далёкой от тяжёлого труда и невзгод огромного большинства своего народа. Куда бы я ни отправлялся, всюду меня сопровождала целая свита слуг. Я был окружён министрами правительства и советниками, разодетыми в роскошные шёлковые одеяния, людьми из самых высокопоставленных семей страны. Моими постоянными собеседниками были блестящие учёные и достигшие высочайшего духовного уровня религиозные деятели. А каждый раз, когда я покидал Поталу, величественный, тысячекомнатный зимний дворец Далай-Лам, за мной следовала процессия из сотен людей.

Во главе колонны шествовал «нгапа», человек, несущий символическое «колесо жизни». За ним следовал отряд «татара», всадников, одетых в красочные национальные костюмы и держащих флаги. За ними носильщики, переносившие моих певчих птиц в клетках и моё личное имущество, завёрнутое в жёлтый шёлк. Затем шли монахи из Намгьела, личного монастыря Далай-Ламы. Каждый из них нёс знамя, украшенное священными текстами. За ними следовали конные музыканты. Потом ещё две группы чиновников-монахов, сначала подчинённые, выполняющие функции носильщиков, следом монахи ордена «Цедрунг», являющиеся членами правительства. Затем грумы вели коней из собственных конюшен Далай-Ламы, красиво убранных и осёдланных.

За этим шествовал другой строй коней, везших государственные знаки. Меня несли в жёлтом паланкине двадцать человек - офицеры, одетые в зелёные плащи и красные шляпы. В отличие от самых старших чиновников, носивших свои волосы подобранными кверху, у этих волосы были заплетены в одну косу и спускались на спину. Сам паланкин, который был жёлтого цвета (как признак монашества), поддерживали ещё восемь человек в длинных одеяниях из жёлтого шёлка. По бокам ехали верхом четыре члена Кашага, внутреннего кабинета Далай-Ламы, в сопровождении «кусун-дэлон» - главы телохранителей Далай-Ламы и «макчи» - главнокомандующего армии Тибета. Оба они маршировали, салютуя своими грозно поднятыми мечами. На них была военная форма, состоящая из синих брюк и жёлтого кителя, обшитых золотым галуном, на головах шлемы с султанами. Окружал главную процессию эскорт монашеской полиции - «синг-гха». Эти мужчины устрашающего вида были, по крайней мере, шести футов ростом, и тяжёлая одежда на вате придавала им ещё более внушительный вид. В руках они держали хлысты, которые пускали в ход не мешкая.

За паланкином следовали два моих наставника, Старший и Младший (первый из них был Регентом Тибета, пока я не достиг совершеннолетия), Затем шли мои родители и другие члены моей семьи, а за ними большая группа чиновников-мирян, знатных и простых вместе, располагавшихся по чинам.

Неизменно почти всё население Лхасы, нашей столицы, приходило, чтобы попытаться увидеть меня, когда бы я ни выходил из дворца. Стояла благоговейная тишина и часто в глазах людей были слёзы, когда они склоняли головы или простирались передо мной.

Эта жизнь очень отличалась от той, которую я знал, когда был маленьким мальчиком.

Я родился 6 июля 1935 года и получил имя Лхамо Тхондуп. Буквально это значит «Исполняющая Желания Богиня».

Мои родители были мелкими фермерами: я не называю их крестьянами, потому что они не были связаны с каким-либо хозяином; но они ни коим образом не относились к знати. Они арендовали небольшой участок земли и обрабатывали его сами. Главными зерновыми культурами в Тибете являются ячмень и гречиха, и их выращивали мои родители, да ещё картофель. Но случалось, что их труд за целый год шёл насмарку из-за сильного града или засухи. Кроме того, они держали некоторое количество животных, которые были более надёжным источником существования. Помню, у нас было пять или шесть «дзомо» (помесь яка с коровой), от которых получали молоко, и несколько кур-несушек. Имелось смешанное стадо примерно из восьми овец и коз, а у моего отца почти всегда были одна-две или даже три лошади, которых он очень любил. И, наконец, моя семья держала яков…

Большая часть того, что выращивали в своём хозяйстве мои родители, шла исключительно на нужды нашей семьи. Но порой отец сбывал зерно или несколько овец проходящим мимо кочевникам. В такой глуши деньги не в ходу, и сделки проходили обычно в виде обмена. Так отец мог обменять сезонные излишки на чай, сахар, хлопчатобумажную ткань, иногда на какие-нибудь украшения или железную утварь. Порой он возвращался с новой лошадью, что очень его радовало. Он хорошо разбирался в них и слыл в округе лошадиным лекарем.

Дом, в котором я родился, был типичным для нашей части Тибета. Он был построен из камня и глины в виде буквы «П» и имел плоскую кровлю. Единственной необычной его чертой являлся водосток из ветвей можжевельника, выдолбленных так, что получалась канавка для дождевой воды. Прямо перед домом, между двумя его «крыльями», помещался небольшой дворик, посреди которого стоял высокий флагшток с флагом, на котором были написаны бесчисленные молитвы.

Загон для животных находился за домом. В доме было шесть комнат: молитвенная комната с небольшим алтарём, где все мы собирались в начале дня совершения подношений; комната родителей; дополнительная комната, предназначавшаяся для гостей; кладовая для провизии и, наконец, коровник для скота. Спальни для нас, детей не было. Младенцем я спал с матерью, затем на кухне у очага. Что касается мебели, то стульев или кроватей мы не имели, но в комнате моих родителей и в комнате для гостей были возвышения для постелей. Имелось также несколько посудных шкафов, сделанных из ярко раскрашенного дерева. Полы тоже были деревянными, из аккуратно настланных досок.

Мой отец был человеком среднего роста, с очень вспыльчивым характером. Помню, однажды я потянул его за ус и хорошо получил за это. Тем не менее, он был добряком и никогда не держал зла. Мне рассказали интересную историю, происшедшую с ним во время моего рождения. Несколько недель он был болен и не вставал с постели. Никто не знал, что с ним такое, начали уже опасаться за его жизнь. Но в день, когда я родился, он без видимых причин вдруг пошёл на поправку. Это нельзя было объяснить возбуждением из-за того, что он стал отцом, ведь моя дала жизнь уже восьми детям, хотя выжило лишь четверо. Деревенские семьи, как наша, по необходимости считали нужным иметь большую семью, и моя мать родила в общей сложности шестнадцать детей, из которых выжило шестеро…

Моя мать, без сомнения, была из самых добрых людей, которых я когда-либо знал. Она являлась поистине замечательным человеком, И я совершенно уверен, что её любили все, кто её знал. Она была исполнена сострадания и не отпускала ни одного нищего с пустыми руками, даже если для этого приходилось отдать еду, необходимую для нашей семьи, так что мы оставались голодными.

Церинг Долма, самая старшая из детей, была на восемнадцать лет старше меня. Когда подошло время моего рождения, она помогала матери по хозяйству и взяла на себя роль повитухи…

Со своими тремя братьями я общался совсем мало. Тхупэн Джигмэ Норбу, старший, был уже признан воплощением высокого ламы - Такцера Ринпоче (Ринпоче - это духовный титул, буквально означает «драгоценный») - и находился в Кумбуме, знаменитом монастыре, расположенном в нескольких часах конного пути. Следующий брат Гьело Тхондуп был старше меня на восемь лет и ко времени моего рождения обучался в школе в соседней деревне. Только самый младший из старших братьев Лобсан Самтэн ещё оставался дома. Он был на три года старше меня. Но затем и его тоже отправили в Кумбум, и я почти знал его.

Конечно, никто не думал, что я могу быть чем-то иным, нежели обычным ребёнком. Было почти немыслимым, чтобы в одной и той же семье могли родиться больше одного «тулку», и, конечно же, родители никак не предполагали, что я буду провозглашен Далай-Ламой. Выздоровление моего отца явилось благоприятным знаком, но ему не придали большого значения…

Когда мне не исполнилось ещё трёх лет, в монастырь Кумбум прибыла поисковая группа, посланная правительством, чтобы найти новое воплощение Далай-Ламы. Сюда её привёл ряд знамений. Одно из них было связано с бальзамированным телом моего предшественника - Тхуптэна Гьяцо, тринадцатого Далай-Ламы, который умер в 1933 году в возрасте пятидесяти семи лет. Его тело было помещено на трон в сидячем положении, и через какое-то время обнаружилось, что его голова повернулась лицом с юга на северо-восток. Вскоре после этого Регент, сам, являясь высоким ламой, имел видение. Глядя в воды священного озера Лхамой Лхацо в южном Тибете, он ясно увидел тибетские буквы «Ах», «Ка» и «Ма». За ними последовало изображение трёхэтажного монастыря с бирюзово-золотой крышей, от которого шла тропа. Наконец, он увидел небольшой дом с водостоками странной формы. Он был уверен, что буква «Ах» означает Амдо, северо-восточную провинцию, поэтому поисковая группа была послана именно сюда.

Прибыв в Кумбум, члены поисковой группы почувствовали, что находятся на правильном пути. Они предположили, что если буква «Ах» относится к Амдо, то буква «Ка» должна обозначать монастырь Кумбум - который в самом деле был трёхэтажным и с бирюзовой крышей. Теперь осталось лишь найти гору и дом с необычными водостоками, и они стали обследовать близлежащие деревни. Когда члены группы увидели странные стволы можжевельника на крыше дома моих родителей, то наполнились уверенностью, что новый Далай-Лама где-то недалеко. Тем не менее, прежде чем открыть цель своего визита, они просто попросили остаться на ночлег. Глава группы, Кевцанг Ринпоче выдал себя за слугу и провёл большую часть вечера, наблюдая за самым маленьким ребёнком в семье и играя с ним.

Ребёнок узнал его и закричал «Сера-лама, Сера-лама!» Сера назывался монастырь, из которого был Кевцанг Ринпоче. На следующий день они уехали - но через несколько дней вернулись в качестве официальной делегации. На этот раз они захватили с собой некоторые вещи, принадлежавшие моему предшественнику, и несколько похожих вещей, но ему не принадлежавших. Во всех случаях ребёнок правильно определил вещи, которые принадлежали тринадцатому Далай-Ламе, говоря: «Это моё. Это моё». Поисковая группа почти уверилась, что нашла новое воплощение. Но был ещё другой кандидат, на которого следовало взглянуть, прежде чем выносить окончательное решение. Однако не прошло много времени, как новым Далай-Ламой признали мальчика из Такцера. Этим ребёнком был я…

Как только поисковая группа пришла к выводу, что ребёнок из Такцера - истинное воплощение Далай-Ламы, об этом было сообщено в Лхасу Регенту. Официальное утверждение должно было прийти через несколько недель. До тех пор мне полагалось оставаться дома. Тем временем местный губернатор Ма Буфэн стал чинить нашей семье неприятности. Однако, в конце концов родители отвезли меня в монастырь Кумбум, где я был торжественно принят на церемонии, которая происходила на рассвете. Я запомнил это, прежде всего потому, что удивился, когда меня разбудили и одели до восхода солнца. Ещё помню, что я сидел на троне.

Так начался довольно безрадостный период моей жизни. Родители пробыли со мной недолго, и вскоре я остался один в новом, незнакомом окружении.

В столицу я приехал спустя неделю после моего четвёртого дня рождения…

Путешествие в Лхасу продлилось три месяца. Я мало что помню, кроме огромного чувства удивления перед всем, что видел: огромными стадами диких яков (дронг), передвигающимися по равнинам, и не столь многочисленными табунами диких ослов (кьянг), перед внезапным промельком небольших оленей (гова и нава), которые так легки и быстры, что могли показаться призраками. Ещё мне нравились громадные стаи перекликающихся гусей, которые время от времени попадались нам на глаза.

Большую часть пути мы ехали с Лобсан Самтэном в особом паланкине, называемом «дрелжам», запряжённом парой мулов. Частенько мы спорили и ссорились, как все дети, и нередко доходило до драки, так что наше транспортное средство то и дело подвергалось опасности перевернуться…

Наконец наш отряд стал приближаться к Лхасе. К тому времени уже наступила осень. Когда оставалось несколько дней пути, группа высокопоставленных правительственных чиновников встретила нас и сопроводила до равнины Догутханг, в двух милях от ворот столицы. Здесь был поставлен огромный палаточный лагерь. Посредине находилось бело-голубое сооружение, называемое «Мача Ченмо» - «Великий Павлин». Мне оно показалось огромным, внутри него находился искусно вырезанный деревянный трон, который выносился для приветствия лишь тогда, когда ребёнок Далай-Лама возвращался домой.

Последовавшая за этим церемония, в ходе которой на меня возложили духовное руководство моим народом, продолжалась целый день. Помню я её очень смутно. Запомнилось только охватившее меня сильное чувство того, что я вернулся домой, и бесконечные толпы людей: я никогда не думал, что их может быть так много. По общему мнению, для четырёхлетнего возраста я вёл себя хорошо, это признали даже два высокопоставленных монаха, которые явились, чтобы убедиться, что я действительно являюсь воплощением тринадцатого Далай-Ламы. Затем, когда всё закончилось, меня вместе с Лобсан Самтэном отвезли в Норбулингку (что означает «Драгоценный Парк»), которая расположена к западу от самой Лхасы.

Обычно она используется только как летний дворец Далай-Ламы. Но Регент решил отложить официальное возведение меня на трон в Потале, резиденции тибетского правительства, до конца следующего года.

Таким образом, целый год я наслаждался свободой от всяких обязанностей, беззаботно играя с братом и довольно регулярно встречаясь с родителями. Это была последняя мирская свобода, которую я когда-либо знал…

Львиный трон

Зимой 1940 года меня призвали в Поталу, где я был официально введён на должность духовного главы Тибета. Мне не запомнилось ничего особенного в церемонии, сопровождавшей это событие, за исключением того, что я впервые сидел на Львином троне - огромном, инкрустированном драгоценными камнями и украшенном резьбой деревянном сооружении, которое стояло в зале «Сиши-пунцог» (Зале Всех Благих Деяний Духовного и Земного Мира), главном парадном покое восточного крыла Поталы.

Вскоре меня отвезли в храм Джокханг в центре города, где я был посвящён в монахи. Состоялась церемония, называемая «тапху», что означает «отрезание волос». Отныне я должен был брить голову и носить тёмно-бордовую монашескую одежду. И об этой церемонии я почти ничего не помню, только то, что увидев ослепительно яркие одежды исполнителей ритуальных танцев я совершенно забылся и возбуждённо крикнул Лобсан Самтэну: «Смотри сюда!»

Прядь волос мне символически срезал Регент, Ретинг Ринпоче, который, кроме того, что занимал должность главы государства до достижения мной совершеннолетия, также был назначен моим Старшим наставником…

Согласно древнему обычаю, я лишился своего имени, Лхамо Тхондуп, и принял его имя, Джампэл Еше, а также помню несколько других, так что моё полное имя стало теперь Джампэл Нгаванг Лобсан Еше Тензин Гьяцо.

Кроме старшего наставника, Ретинга Ринпоче, мне был назначен Младший наставник, татхаг Ринпоче, который являлся человеком в высшей степени духовным, а, кроме того, очень сердечным и добрым. После наших уроков он часто беседовал и шутил со мной, что я очень ценил. Кроме того, пока я был ещё мал, глава поисковой группы Кевцанг Ринпоче получил неофициальную должность третьего наставника. Он подменял первых, когда кто-нибудь из них был в отъезде. Кевцанга Ринпоче я особенно любил…

Кроме наставников, в мою личную свиту были назначены ещё три человека, все монахи. Это - «Чойпон Кхэнпо», Мастер Ритуала, «Солпон Кхэнпо», Мастер Кухни, и «Симпон Кхэнпо» Хранитель Одежд. Последним стал Кенрап Тэнзин, тот член поисковой группы, чьи пронзительные глаза произвели на меня такое впечатление…

Сразу после посвящения в монахи началось моё образование. Оно поначалу состояло исключительно в том, что меня учили читать. Лобсан Самтэн и я учились вместе. Я очень хорошо помню наши классные комнаты (одну в Потале и другую в Норбулингке). На противоположных стенах висели две плётки: одна из жёлтого шёлка, а другая кожаная. Нам сказали, что первая предназначалась для Далай-Ламы, а вторая - для брата Далай-Ламы. Орудия пыток нас обоих приводили в ужас. Один только взгляд учителя на ту или другую из этих плеток заставлял меня дрожать от страха. К счастью, жёлтую так никогда и не употребили, но кожаную раз или два снимали со стены. Бедный Лобсан Самтэн! На его горе, он был не таким прилежным учеником, как я. Я подозреваю к тому же, что били его, по старинной тибетской пословице: «Бей козу, чтобы овца боялась». Ему приходилось страдать ради меня.

Сама Потала была не только дворцом. В её стенах находились не только правительственные учреждения и бесчисленные кладовые, но и монастырь Намгьел (что означает «Победоносный») со 175 монахами и множеством молитвенных помещений, а также школа для молодых монахов, которым предстояло занять должности в «Цэдрунге».

Мне, ребёнку, предоставили личную спальню Великого Далай-Ламы Пятого, находившуюся на седьмом (верхнем) этаже. Она была ужасно холодная и сумрачная, и я сомневаюсь, чтобы ею пользовались со времён пятого Далай-Ламы.

В Потале я обычно вставал около шести часов утра. После одевания примерно час отводился на молитвы и медитацию. Затем в начале восьмого приносили завтрак. Он неизменно состоял из чая и цампы с мёдом или карамелью. Потом начинались утренние занятия с Кенрап Тензином. С того времени, как я научился читать, и до тринадцати лет это всегда были занятия по каллиграфии. В тибетском языке существуют два основных варианта письма: «у-чен» и «у-ме». Один - для книг, а другой - для документов и личной переписки. Мне необходимо было знать только «у-ме», но я самостоятельно довольно быстро выучил и «у-чен».

После каллиграфии шло запоминание. Оно заключалось в простом заучивании какого-либо буддийского текста с тем, чтобы потом повторять его в течение дня. Мне это казалось скучным, потому что заучивал я быстро и забывал.

В десять часов наступал перерыв после утренних занятий, и в это время происходило собрание членов правительства, на котором, несмотря на свой юный возраст, я должен был присутствовать. С самого начала меня готовили к тому дню, когда, кроме положения духовного руководства, я приму на себя и светское управление Тибетом. Зал в Потале, где проходили эти собрания, находился за стеной моей комнаты. Чиновники поднимались в него из правительственных учреждений, расположенных на втором и третьем этаже здания. Сами эти собрания были довольно формальными мероприятиями, во время которых распределялись текущие поручения, и, конечно же, часть этикета, касающаяся меня, соблюдалась очень строго. Мой гофмейстер, «Доньэр Ченмо», должен был заходить в мою комнату и вести меня в зал, Ге сначала меня приветствовал Регент, а затем четыре члена «Кашага», каждый в соответствии со своим рангом.

После утренней встречи с правительством я возвращался в свою комнату для дальнейших наставлений. Теперь со мной занимался Младший наставник, которому я читал наизусть отрывки, выученные утром во время урока запоминания. Затем он прочитывал мне текст на следующий день, сопровождая его подробными разъяснениями. Это занятие продолжалось примерно до полудня. В этот момент звонил колокольчик (он звонил каждый час - и только однажды звонарь забылся и прозвонил тринадцать раз!). Кроме того, дули в раковину. Затем следовал самый важный пункт в расписании юного Далай-Ламы: игры.

Мне посчастливилось иметь прекрасный набор игрушек. Когда я был маленьким ребёнком, один чиновник из Дромо, деревни на границе с Индией, частенько посылал мне импортные игрушки, а также ящики с яблоками, когда они были доступны. Ещё мне дарили подарки различные иностранные деятели, приезжавшие в Лхасу. Одной из любимых игрушек у меня был «конструктор», подаренный руководителем Британской торговой миссии, имевшей офис в столице. Становясь старше, я получал всё новые конструкторские наборы, и к тому времени, как мне исполнилось пятнадцать, у меня была полная коллекция «конструкторов», начиная с простейших и кончая самыми сложными.

Вскоре после часу дня наступало время лёгкого полдника. Потала была расположена так, что теперь, после полудня, когда кончались мои утренние занятия, комнату заливал солнечный свет. Но к двум часам дня он начинал угасать, и комната снова погружалась в тень. Я терпеть не мог этот момент: когда комната в ночь погружалась в полумрак, моё настроение тоже мрачнело. Вскоре после полдника начинались дневные занятия. Первые полтора часа отводились на общее развитие под руководством моего Младшего наставника. Он делал всё, чтобы привлечь моё внимание. Я учился безо всякого энтузиазма и не любил все предметы в равной степени.

Программа, по которой я учился, была та же, что и всех монахов, претендующих на степень доктора буддийских наук. Она была очень несбалансированна и во многих отношениях не подходила для главы государства во второй половине двадцатого столетия. Учебная программа включала в себя пять главных и пять второстепенных предметов; к первым относились: логика, тибетское искусство и культура, санскрит, медицина, буддийская философия. Последний предмет был самым важным (и самым трудным) и распадался, в свою очередь, на пять разделов:

«Праджняпарамита» - совершенство мудрости; «Мадхьямика» - философия Срединного пути; «Винная» - устав монашеской дисциплины; «Абхидхарма» - метафизика; «Прамана» - логика и эпистемология.

Пять «малых» предметов - это поэзия, музыка и драматургия, астрология, метрика и композиция, синонимы. На деле докторская степень присуждается только на основе буддийской философии, логики и диалектики. По этой причине до середины семидесятых годов я не занимался санскритской грамматикой, а некоторые предметы, такие как медицина, никогда не изучал иначе, чем неформальным образом.

Основу тибетской системы монашеского образования составляет диалектика, искусство диспута. Два участника диспута поочерёдно задают вопросы, сопровождая их стилизованными жестами. Задавая вопрос. Спрашивающий поднимает правую руку над головой и затем хлопает ею по вытянутой левой руке, топая при этом левой ногой. Затем он медленно убирает правую руку с левой, поднося её к голове своего оппонента. Человек отвечающий сохраняет пассивность и сосредотачивается на том, чтобы постараться не только ответить, но и побить оппонента его же оружием, а оппонент при этом всё время ходит вокруг него. Важным элементом этих диспутов является находчивость, и большой заслугой считается умение с юмором обратить постулаты противника в свою пользу. Всё это делает диалектику популярной формой развлечения даже среди необразованных тибетцев, которые хотя могут и не понимать интеллектуальных хитросплетений, тем не менее способны оценить юмор и зрелищную сторону. В старые времена можно было увидеть кочевников и других сельских жителей, приехавших в Лхасу издалека, которые проводили время, наблюдая за учёными диспутами на монастырском дворе.

Способность монаха к этой уникальной форме диспута является критерием, по которому судят о его интеллектуальных достижениях. Поэтому, будучи Далай-Ламой, я должен был не только получить хорошую подготовку в буддийской философии и логике, но и овладеть искусством диспута. Таким образом, в возрасте десяти лет я начал очень серьёзно изучать эти предметы, а в двенадцать мне назначили двух «ценшапов», знатоков, которые тренировали меня в искусстве диалектики.

Следующий час после первого из дневных занятий мой наставник посвящал объяснению того, как дискутировать на тему, которую мы проходили сегодня. Затем в четыре подавался чай. Если кто-то пьёт чая больше, чем британцы, то это тибетцы…

В Тибете чай по традиции пьют подсоленным и с маслом «дри» вместо молока. Получается очень хороший и питательный напиток, конечно, если он правильно приготовлен, но вкус его очень зависит от качества масла. Кухни Поталы регулярно снабжались свежим сливочным маслом, и чай заваривался великолепный. Только там я действительно наслаждался тибетским чаем. Сейчас я обычно пью чай по-английски, утром и вечером. Днём пью чистую горячую воду, эту привычку я приобрёл в Китае в пятидесятых годах. Может прозвучать банально, но это действительно очень полезно. Горячая вода считается первейшим средством в тибетской медицине.

После чая приходили два монаха «ценшапа», и следующий час с лишним мы проводили в обсуждениях таких абстрактных вопросов, как, например, природа сознания. Приблизительно в половине шестого дневные мучения наконец подходили к концу. Я не могу указать точного времени, поскольку тибетцы в отличие от многих других людей не придают большого значения смотрению на часы и всё начинают и заканчивают тогда, когда это удобно. Спешки всегда избегают.

Если это происходило в Потале, то едва только уходил наставник, я мчался на крышу со своим телескопом. Благодаря ему открывалась великолепная панорама Лхасы от медицинской школы Чакпори близ Священного Города - той части столицы, которая окружает храм Джокханг, - дальше. Однако меня больше интересовала деревня Шол, которая лежала далеко внизу у подножия Красной Горы, потому что именно там находилась государственная тюрьма и это было время прогулки заключённых по тюремному дворику. Я считал заключённых своими друзьями и пристально следил за их движениями. Они это знали и всегда, когда замечали меня, простирались ниц. Я знал их всех в лицо, всегда был в курсе, если кто-то освобождался или если прибывал новенький. Ещё я любил пересчитывать штабеля дров и кучи кормов, лежавших во дворе.

После этой инспекции у меня оставалось время ещё немножко поиграть в доме или порисовать, пока не наступало время вечерней еды, которую мне приносили вскоре после семи. Еда состояла из чая (неизменно), супа, иногда с небольшим количеством мяса, и простокваши, или «шо», а также представлявшего мне возможность выбора разнообразного хлеба, выпеченного моей матерью и присылаемого каждую неделю. Моим любимым хлебом был хлеб по-амдосски: это небольшие круглые хлебцы с твёрдой корочкой и воздушные внутри.

После еды я спускался по лестнице из семи пролётов во двор, где мне полагалось гулять, повторяя тексты и молитвы. Но, пока я был юн и беззаботен, вряд ли я когда-либо это делал. Вместо этого я проводил время в придумывании историй и предвкушал те, которые мне расскажут перед сном. Очень часто они были о сверхъестественном, поэтому в девять часов вечера в свою тёмную, населённую вредными тварями спальню прокрадывался совершенно перепуганный Далай-Лама. В оной из самых жутких историй рассказывалось о гигантских совах, которые хватали маленьких мальчиков после наступления темноты. В основе таких историй лежали древние фрески в храме Джокханг. Это заставляло меня очень точно соблюдать правило находиться в доме с наступлением ночи.

Моя жизнь в Потале, и в Норбулингке была очень монотонной. Её течение нарушалось только во время больших праздников или тогда, когда я уходил в затворничество. Во время последнего около меня находился один из моих наставников, а иногда и оба, или же это были другие старшие ламы монастыря Намгьел. Обычно я совершал одно затворничество в год, зимой. Оно продолжалось три недели, в это время у меня был всего лишь один короткий урок и мне не разрешалось играть на улице - только долгие молитвы и медитации, проводимые под присмотром. Когда я был мал, мне не всегда это нравилось. Я проводил много времени, глядя то в одно, то в другое окно, смотревшее на север, на фоне гор виднелся монастырь Сера. Южное окно выходило в большой зал, где проводились утренние встречи с правительством.

Этот зал был увешан коллекцией бесценных старинных «танка», обрамлённых шелками и изображавших жизнь Миларепы, одного из самых любимых духовных мастеров Тибета. Я часто рассматривал эти прекрасные картины. Хотел бы я знать, что с ними стало.

Во время моих периодов затворничества вечера были ещё хуже, чем дни, потому что именно в это время мальчишки моего возраста гнали коров домой в деревне Шол у подножия Поталы. Я хорошо помню, как сидел неподвижно в тишине сумерек, произнося мантры, и слышал песни, которые они пели, возвращаясь с близлежащих пастбищ. Не раз мне хотелось поменяться с ними местами. Но постепенно я стал понимать ценность затворничества. Сейчас бы я очень хотел иметь побольше для этого времени.

В основном я неплохо продвигался по учёбе у всех моих наставников, поскольку схватывал быстро. Я довольно неплохо соображал, что и обнаружил с некоторым удовольствием, когда меня свели с некоторыми из лучших тибетских учёных. Но большей частью я работал только до такой степени, чтобы не было неприятностей. Однако пришло время, когда наставники стали беспокоиться об уровне моих успехов. Поэтому Кенрап Тэнзин устроил поддельный экзамен, в котором я должен был соревноваться с Норбу Тхондупом, моим любимым уборщиком. Втайне от меня Кенрап Тэнзин предварительно его проинструктировал, и соревнование я проиграл. Меня это совершенно убило прежде всего потому, что унижение было публичным.

Хитрость удалась, и некоторое время я усердно трудился из одной только злости. Но в конце концов мои добрые намерения иссякли и всё снова пошло по-старому. Только достигнув совершеннолетия я понял, как важно для меня получить образование, и стал относиться к занятиям с подлинным интересом. Сейчас я жалею о своей лености в ранние годы и всегда занимаюсь по крайней мере четыре часа в день. Я думаю, только одно могло изменить моё отношение к учёбе в ранние годы - какое-либо настоящее соревнование. Поскольку у меня не было одноклассников, мне не с кем было себя сравнивать…

В этом же году закончилась мировая война, свирепствовавшая последние пять лет. Я знал о ней очень мало, только то, что когда она кончилась, моё правительство послало делегацию с подарками и поздравлениями британскому правительству в Индии. Члены делегации были приняты вице-королём лордом Уэйвелом. На следующий год в Индию снова была послана делегация, которая должна была представлять Тибет на конференции по азиатским связям.

… Я отправился с Татхагом Ринпоче в монастыри и Сера (которые расположены соответственно примерно в пяти милях к западу и в трёх с половиной милях к северу от Лхасы). В то время Дрейпунг являлся самым большим монастырём мира, в нём находилось свыше семи тысяч монахов. Сера был несколько меньше: пять тысяч монахов. Эти поездки ознаменовали мой публичный дебют в качестве диалектика. Я должен был дискутировать с настоятелями каждого из трёх колледжей Дрейпунга и двух колледжей Сера. Из-за недавних беспорядков были приняты особые меры по обеспечению безопасности, и я чувствовал себя неуютно. Кроме того, перед своей первой в этой жизни поездкой в столь великие оплоты учёности я очень нервничал. Однако оба они оказались мне знакомы, и я убедился в наличии некоторой связи с моими предыдущими жизнями. Эти диспуты, которые проводились перед аудиторией, состоявшей из сотен монахов, прошли достаточно благополучно, несмотря на то, что я очень волновался.

Приблизительно в то же время я получил от Татхага Ринпоче особое учение пятого Далай-Ламы, которое считается специально предназначенным для самого Далай-Ламы. Великий Пятый (как до сих пор его называют тибетцы) получил это учении в видении. В последующие недели у меня было несколько необычных переживаний, как правило, в виде снов, которым я не придал особенного значения, но которые теперь представляются мне весьма важными…

Тибетский календарь довольно сложен. Он базируется на лунном месяце. Кроме того, вместо столетий мы придерживаемся шестидесятилетнего цикла: каждый год цикла обозначен одним из пяти элементов в таком порядке: земля, воздух, огонь, вода и железо, - а также одним из двенадцати животных: мышь, бык, тигр, заяц, дракон, змея, лошадь, овца, обезьяна, птица, собака и свинья. Каждый из элементов повторяется два раза подряд: сначала идёт его мужской аспект, затем женский. Таким образом, они кончаются за десять лет. Затем первый элемент присоединяется к одиннадцатому и двенадцатому животному знаку, второй - к тринадцатому и четырнадцатому и так далее. Например, 2000 год нашей эры будет годом Железа-Дракона.

В течение столетий, предшествовавших вооружённому вторжению Китая в Тибет, наступление сезонов отмечалось многочисленными праздниками. Обычно они имели религиозное значение, но праздновались одинаково монахами и мирянами. Последние во время праздника ели, пили, танцевали и участвовали в играх, и всё это перемежалось молитвами.

Одним из наиболее важных событий такого рода был праздник Нового Года (или «Лоссар»), который приходится на февраль- март по западному календарю. Для меня основное значение этого праздника состояло в ежегодной публичной встрече с Нэйчунгом, государственным оракулом. Об этом я расскажу в следующей главе, но, главное, мне и правительству представлялась возможность получить через медиума (или «кутэна») советы от Дорже Дракдэна, божества-покровителя Тибета, по поводу наступающего года.

Был один праздник, который вызывал у меня самые разноречивые чувства. Это был «Монлам» - Праздник Большой Молитвы, - начинавшийся сразу же после Лоссара. Причина моего двойственного отношения состояла в том, что как Далай-Лама я должен был, несмотря на свой юный возраст, участвовать в самой главной церемонии. Кроме того, во время Монлама я неизбежно испытывал приступ инфлюэнцы, что и сейчас случается со мной каждый раз, когда приезжаю в Бодхгайю, - из-за пыли. Тогда это происходило потому, что моей резиденцией в это время являлись комнаты в храме Джокханг, которые были даже ещё более запущенными, чем моя комната в Потале.

Эта церемония (или «пуджа»), которой я так страшился, происходила в послеполуденное время в конце первой из двух недель, посвящённых Монламу. Она следовала после длинной лекции Регента о жизни Будды Шакьямуни. Сама пуджа длилась более четырёх часов, а после этого я должен был читать наизусть отрывок из Канона. Я так волновался, что не понимал ни слова из того, что говорилось до этого. Мой Старший наставник - Регент, Младший наставник и Мастера Ритуала, Одежд и Кухни - все были взволнованы в равной степени. Главная причина их тревоги заключалась в том, что во время церемонии я сидел высоко на троне и никто не мог подсказать мне, если я вдруг запнусь.

Но вспомнить свой текст было только половиной дела. Эта процедура длилась так долго, что у меня появился ещё один повод для страха: я боялся, что мочевой пузырь может не выдержать. В конце концов, всё проходило благополучно, даже самый первый раз, когда я был совсем юн. Но помню, что был ни жив ни мёртв от страха. Мои чувства были скованы до такой степени, что я не замечал ничего из происходящего вокруг. Я не замечал даже голубей, которые воровали подношение с блюд. Начинал замечать их я только на второй половине своей речи.

Когда всё это оставалось позади, я бывал безумно счастлив. И не только потому, что следующие двенадцать месяцев оказывались свободными от этого страшного дела, но ещё и потому, что затем следовал один из наилучших моментов жизни Далай-Ламы в течение года. После этой церемонии мне разрешалось ходить по улицам, чтобы я мог увидеть «торма», огромные, ярко раскрашенные скульптуры из масла, которые по традиции в тот день подносились Буддам. Разыгрывались кукольные представления, военные оркестры играли музыку, и повсюду люди были совершенно счастливы.

Последний день праздника Монлам посвящался уличным шествиям. Сначала процессия, во главе которой несли большую статую Майтреи, грядущего Будды, обходила по периметру старый город. Этот маршрут назывался «Лингхор»…

Вскоре после того, как статуя завершала свой круг, всё вокруг приходило в движение, потому что всеобщее внимание переключалось на спортивные состязания. Они включали в себя скачки лошадей и соревнования в беге участников из публики и служили для всех большой забавой. Скачки лошадей были довольно необычными, так как лошади были без всадников. Их выпускали под монастырём Дрейпунг, а конюхи и зрители направляли их к центру Лхасы. Перед прибытием лошадей начиналось соревнование претендентов на звание чемпионов по лёгкой атлетике: они бежали на более короткое расстояние, но тоже к центру города. Те и другие прибывали одновременно, и это часто приводило к забавной неразберихе. Но однажды произошёл злополучный случай, когда некоторые бегуны ухватились за хвосты пробегавших лошадей и шли на буксире. Сразу после окончания забегов гофмейстер обвинил в этом «преступлении» тех, кто в нём, по его мнению, участвовал. Большинство из них были моими служащими. Я был огорчен, когда услышал, что их, наверное, накажут. Но, в конце концов, мне удалось заступиться за них, хоть раз в жизни…

Из всех празднеств мне больше всего нравился фестиваль оперного искусства, который начинался в первый день седьмого месяца каждого года и продолжался неделю. Он включал в себя представления, которые давали труппы танцоров, певцов, музыкантов и актёров со всего Тибета.

Публика тоже приходила посмотреть представления, хотя в отличие от правительственных чиновников и аристократии у неё не было особых мест для сидения. Люди шли не только на просмотр представления, но также для того, чтобы подивиться на вельмож в их церемониальном убранстве. Народ также пользовался возможностью обойти вокруг Жёлтой Стены с молитвенным барабаном в руке. (Молитвенный барабан представляет собой цилиндр, в котором находятся молитвы, и его вращают, читая при этом мантры).

Приходили не одни только жители Лхасы; но и высокие задиристые кхампинцы с востока с длинными волосами, экстравагантно связанными красными лентами; непальские и сиккимские торговцы с юга; и, конечно же, мелькали щуплые фигурки крестьян-кочевников. Люди от души предавались забаве - тибетцы на это большие мастера. Мы большей частью совсем простые люди, которые ничто так не любят, как хорошее зрелище и добрую вечеринку. Даже некоторые монахи участвовали в веселье, хотя тайком и переодевшись.

Это было такое счастливое время! В период представления люди сидели и разговаривали: песни и танцы были настолько знакомы, что они знали все эпизоды наизусть. Почти все приносили закуски, чай и чанг, приходили и уходили, как кому вздумается. Молодые женщины кормили грудью своих младенцев. Дети бегали туда-сюда со смехом и воплями, останавливаясь только на секунду, чтобы вытаращить глаза на выход нового исполнителя, одетого в фантастический красочный костюм. При этом каменные лица одиноко сидевших стариков просветлялись, а старухи на мгновение прекращали свою болтовню…

Одним из других важных праздников, проводимых в течение года, был праздник Махакалы, который приурочивался к восьмому дню третьего месяца. В этот день официально начиналось лето, и все члены правительства переодевались в летнюю одежду. Именно в этот день я переселялся из Поталы в Норбулингку. В пятнадцатый день пятого месяца проводился «Дзамлинг Чисанг», Всеобщий День Молитвы, который отмечал начало продолжавшегося неделю праздника, когда большинство жителей Лхасы, которые не были монахами или членами правительства, поселялись в палатках на равнине за Лхасой, чтобы проводить время в пикниках и других совместных развлечениях. Я совершенно уверен, что некоторые люди, которые, казалось бы, никак не должны были участвовать в таких вещах, всё таки участвовали, но тайно, переодевшись.

Затем, в двадцать пятый день десятого месяца, день смерти Цзонхавы, великого реформатора буддизма в Тибете и основателя традиции гелугпа, проводилось особое празднество. Оно включало в себя факельные шествия и зажжение бесчисленных масляных светильников по всей стране. Это событие также знаменовало официальное начало зимы, когда чиновники переодевались в зимние одежды, а я с неохотой перебирался обратно в Поталу…

В октябре подтвердились наши худшие опасения. До Лхасы дошли сведения о том, что восемьдесят тысяч солдат НОАК переправились через реку Дричу к востоку от Чамдо. Китайское радио объявило что в годовщину прихода к власти коммунистов в Китае началось «мирное освобождение» Тибета.

Итак, удар был нанесён. Вскоре должна была пасть Лхаса. Мы не имели никакой возможности противостоять такому натиску. Мало того, что тибетская армия была немногочисленной, она страдала и от недостатка современного вооружения и почти полной необученности. К армии не проявлялось никакого интереса на протяжении всего периода регентства. Несмотря на свою историю, тибетцы, по существу, любят мир, а быть в армии означало находиться в низших слоях общества: солдаты считались кем-то вроде мясников. И хотя теперь всему по Тибету стали поспешно собирать дополнительные формирования и создали одно новое, всё же качество войск, выступивших навстречу китайцам, было невысоко.

Бесполезно рассуждать о том, каковы были бы последствия, если бы положение вещей было иным. Нужно только сказать, что китайцы потеряли большое количество солдат при завоевании Тибета: в некоторых районах они встретили отчаянное сопротивление и, кроме прямых военных потерь, очень страдали от трудностей снабжения и сурового климата. Многие умерли от голода; другие не могли перенести горной болезни, которая всегда мучает, а иногда просто убивает иностранцев в Тибете. Но что касается исхода боёв, то независимо от того, насколько велика или хорошо подготовлена была тибетская армия, в конце концов, все её усилия были бы тщетными. Ведь даже тогда китайское население более чем в сотню раз превышало наше.

Эта угроза свободе Тибета не осталась незамеченной в мире. Индийское правительство, поддержанное Великобританией, заявило протест Китайской Народной Республике и объявило, что это вторжение противоречит интересам мира. Седьмого ноября 1950 года Кашаг и правительство обратилось в Организацию Объединённых Наций с просьбой выступить в нашу защиту. Но, к несчастью, Тибет, следуя своей политике изоляции от мира, никогда не выказывал желания стать членом ООН, поэтому никакого результата не последовало, не было пользы и от двух последующих телеграмм, отправленных до конца того года.

Приближалась зима, новости становились всё хуже, и начали поговаривать о том, чтобы объявить о совершеннолетии Далай-Ламы. Народ начал выступать за предоставление мне светской власти на два года раньше положенного. Мои уборщики докладывали, что в Лхасе расклеиваются листовки, в которых ругают правительство и призывают к немедленному возведению меня на трон, и что народ поёт песни такого же содержания.

Люди разделились на две группы: в одной были те, возлагал надежды на моё руководство в этом кризисе; в другой - те, кто считал, что я слишком молод для такой ответственности. Я был согласен со второй группой, но, к сожалению, со мной не посоветовались. Вместо этого правительство вопросило оракула. Состоялась очень напряжённая сцена, в итоге которой, наконец, кутэн, пошатываясь под весом своего церемониального головного убора, подошёл к тому месту, где сидел я, и положил «ката», белый шёлковый шарф для подношений, на мои колени со словами: «Тху-ла-бал» - «Его время пришло».

Дело было за государственным астрологом - назначить день возведения меня на престол. Они выбрали 17 ноября 1950 года как наиболее благоприятную дату до конца года. Меня же такое развитие событий скорее опечалило. Ещё месяц назад я был беззаботным юношей, неторопливо ожидающим ежегодный оперный фестиваль. А теперь я оказался перед лицом перспективы возглавить свою страну, в то время как она готовится к войне. Но, оглядываясь назад, я вижу, что не должен был особенно удивляться: уже несколько лет оракул выказывал нескрываемое презрение к правительству, обращаясь в то же время ко мне с большим уважением…

В начале ноября, примерно за две недели до моего официального возведения, в Лхасу прибыл мой старший брат. Я почти не знал его. Будучи Такцером Ринпоче, он стал настоятелем монастыря Кумбум, где я провёл те, самые одинокие первые восемнадцать месяцев после моего обнаружения. Лишь взглянув на него, я понял, что он очень многое перенёс. Брат был в ужасном состоянии, крайне напряжён и встревожен.

По прошествии года, в течение которого брат видел, как его общину громят китайцы, он постепенно пришёл к выводу, что должен бежать в Лхасу, чтобы предостеречь меня об уготованной Тибету участи, если китайцы захватят нас. Единственным способом осуществить это было притвориться, что он принял их предложение. Потому брат, наконец, согласился на сделку с ними. Я слушал его, открыв рот. До сих пор я почти ничего не знал о китайцах. И ещё меньшее представление я имел о коммунистах, хотя и слышал, что они принесли страшные бедствия народу Монголии. Кроме того. Я знал только то, что собрал по крохам со страниц журнала «Лайф», номер которого попал в мои руки. Но теперь, благодаря брату мне стало ясно, что они не только не религиозны, но на самом деле препятствую религиозной практике. Я очень испугался, когда Такцер Ринпоче сказал, что наша единственная надежда заключается в том, чтобы добиться поддержки за рубежом и противостоять китайцам силой оружия...*

к моей книге "Моя страна и мой народ". Во второй части кратко разъясняется значение Прибежища, закономерное соответствие действий и их плодов, Три Практики и Бодхичитта.

Пусть все, кто ищет путь мира и счастья, найдут его.

Буддийский монах Тензин Гьяцо

(Четырнадцатый Далай-лама)

Причина, по которой нам следует заниматься религиозной практикой, заключается в том, что, каким бы ни был материальный прогресс, сам по себе он не может обеспечить нам надлежащего прочного счастья. В самом деле, чем больше мы преуспеваем в материальном отношении, тем больше в нашей жизни постоянного страха и беспокойства. Благодаря успехам в новых областях знания, мы достигли Луны, которую некоторые древние народы считали источником высшей защиты. Возможно, ресурсы Луны и других планет и будут использованы во благо людей, однако не исключено, что в конечном итоге такие успехи создадут нам врагов вне нашего мира. Во всяком случае, такие средства никогда не смогут принести людям наивысшего и прочного счастья. Эти методы вызывают только внешнее физическое удовольствие; поэтому, хотя благодаря им и возникает иногда некое духовное удовлетворение, оно не может быть продолжительным. С другой стороны, общеизвестно, что когда человек ищет счастья только в духовной сфере, ему легче переносить физические лишения. Это результат занятий религиозной практикой и преобразования сознания.

Более того, даже возникновение удовольствия в этой жизни зависит от религиозной практики. Удовольствие и страдание, большое или малое, не возникает от одних лишь внешних, поверхностных факторов; к тому должны быть и внутренние причины. Причины эти - потенции сознания, то есть скрытые способности к совершению добродетельных и дурных действий. Эти потенции пребывают в пассивном состоянии; они выявляются благодаря внешним причинам, и тогда возникает чувство наслаждения или боли. Если таковые потенции отсутствуют, то сколько бы ни было внешних факторов, удовольствие или боль не могут ни возникнуть, ни исчезнуть. Такие потенции заложены действиями, совершенными в прошлом.

Итак, в какой бы форме страдания ни проявлялось следствие, вначале нужно было из-за недисциплинированности ума совершить дурное деяние и тем самым "накопить" его. Потенция деяния закладывается в сознании, и потом, когда появляются определенные причины, испытывается страдание. Таким образом, все наслаждения и все страдания в основе своей проистекают из сознания.

Итак, без религиозной практики невозможно дисциплинировать ум, а из-за недисциплинированности ума "накапливаются" дурные деяния. Деяния эти, в свою очередь, закладывают в потоке сознания потенции, под воздействием которых произрастают плоды страдания.

Необходимость религиозной практики для будущей жизни

Есть сферы бытия, где существа обладают только сознанием, но большинство живых существ обладают еще и физической основой. И у тела, и у сознания есть свои непосредственные причины: например, в случае рождения из утробы непосредственной причиной тела служит семя отца и кровь матери. Точно так же сознание имеет причину, родственную ему самому. Началом потока сознания в этой жизни является сознание в момент "вхождения" его в центр смешавшихся семени отца и крови матери; и это начало сродни тому сознанию, каким оно становится впоследствии. У духовной сущности непременно должен быть предыдущий поток, ведь внешние явления не могут стать сознанием, а сознание не может стать внешними явлениями. Если же неизбежно существует поток этой духовной сущности, то и до "вхождения" [в новую жизнь] он не может быть чем-то иным. Тем самым доказывается существование предыдущей жизни.

Поскольку сознание есть единый поток, то и в наши дни случается, что некоторые взрослые или дети помнят свои предыдущие рождения, если есть все условия, способствующие сохранению такой памяти. И в засвидетельствованных жизнеописаниях прошлых времён имеется много примеров сохранения памяти о предыдущих рождениях.

Хотя причина и следствие - не одно и то же, они должны быть связаны частичным подобием. Например, поскольку тело обладает осязаемостью, формой и цветом, его непосредственная причина также должна обладать этими качествами; и поскольку сознание не обладает формой и прочим, его непосредственная причина не может обладать этими качествами. Так и семена сладких на вкус растений дают сладкие плоды. Поэтому семя и кровь родителей, относящиеся к сфере физического, не могут быть непосредственной причиной невещественного сознания. Исходя из этого и других обстоятельств, можно с уверенностью заключить, что предыдущие и последующие жизни существуют. А поскольку есть предшествующие и будущие жизни, совершенно ясно, что только религиозная практика может принести пользу в этом непрерывном потоке существований. Вот почему необходима религиозная практика.

Буддизм - одна из многих религий мира

В этом мире много разных лекарств для лечения разных болезней, и точно так же есть много религиозных систем, служащих средством к достижению счастья всеми живыми существами - людьми и прочими. Каждая из этих систем отличается методами практики и формами своего выражения. Но мне думается, все они едины в том, что совершенствуют тело, речь и мысль практикующих, и в том, что имеют благие цели. Все эти системы сходятся в учении о неприемлемости дурных деяний речи, таких, как ложь и злословие, а также дурных физических деяний, таких, как воровство и убийство.

Как это ни прискорбно, но история знает примеры борьбы и ненависти между последователями различных религий. Хорошо, если бы все это осталось в прошлом и никогда не повторилось. Приверженцы различных религий несомненно могут прийти ко взаимному согласию.

В общем люди сегодня делятся на тех, кто занимается и кто не занимается религиозной практикой; поэтому важно, чтобы все верующие объединились, отбросив свои предубеждения. Но нельзя достичь этого, испытывая чувство ненависти [к тем, кто не занимается религиозной практикой]. Ведь наше согласие не только поможет верующим, но самой нашей целью должно быть оказание помощи неверующим в обретении ими как преходящего, так и вечного счастья. Это могло бы стать средством для устранения их неведения, - того неведения, которое не позволяет им увидеть, что именно следует принять, а что - отвергнуть. И всё это подвигло бы их на путь к обретению высшего счастья. Я уповаю на то, что все религии объединятся ради достижения этой цели, и молюсь об этом.

Книги и переводы, созданные в прошлом, несомненно, сослужили большую службу буддизму, но многие из них являются не более чем общим объяснением Пути. Чтобы исправить это положение, было основано культурное учреждение под названием "Библиотека тибетских трудов и архивов". Среди прочих видов деятельности эта организация взяла на себя задачу перевода на английский язык некоторых оригинальных тибетских источников. Для этой цели были специально сформированы переводческие группы из тибетских и зарубежных ученых. Задуманные переводы выполняются в соответствии с устной традицией и реальным значением всех специальных терминов.

Чтобы последователи различных религиозных систем могли достичь согласия, они должны иметь возможность узнать и понять друг друга. Именно с этой целью я и предлагаю краткое введение в буддизм Тибета.

Наш Учитель Будда Шакьямуни - один из тысячи Будд этого эона. Эти Будды не были Буддами изначально, но были когда-то такими же существами, как и мы. Буддами они стали следующим образом.

Если сравнить по значимости тело и сознание, то сознание важнее, ибо тело и речь находятся у него в подчинении. Скверны, такие, как, например, страстное желание, не омрачают природу сознания, ибо природа сознания чиста и ничем не омрачима. Скверны являются периферийными факторами сознания, и постепенно исправляя изъяны всех видов, такие, как, например, эти скверны, можно полностью устранить случайные загрязнения. Это состояние совершенного очищения и есть состояние Будды; поэтому буддисты не считают, что есть некий изначально просветленный Будда.

Будды всегда стремятся к благу существ, блуждающих в круговороте бытия. Ежечасно и ежеминутно они творят безграничное благо для живых существ путем бесчисленных проявлений своих тел, речи и мысли. Например, в этом эоне - т. е. периоде, длящемся великое множество лет - они явят себя как тысяча высших Тел Проявления (нирманакая) будд, каждый из которых будет нести свое новое Учение.

Учение Будды Шакьямуни отличается от Учений других будд тем, что оно представляет собой сочетание [методов] сутры и тантры, в то время как в большинстве других вообще нет тантры.

[Будда Шакьямуни в действительности достиг Просветления много эонов назад, но], с внешней точки зрения в его жизни можно выделить двенадцать главных событий: его нисхождение из Чистой Земли Радости (Тушита), его зачатие, рождение, обучение и овладение искусствами, утехи со свитой жен, отречение, аскетизм, медитация под Древом просветления, победа над воинством зла, становление Буддой, поворот колеса Учения и Нирвана.

Будда пришел в этот мир ради существ, блуждающих в круговороте бытия. Из трех видов чудесных проявлений - тела, речи и мысли - главным было чудесное проявление речи, и значит, он пришел ради поворота колеса Учения [т. е. - проповеди].

Учитель Шакьямуни родился в царской семье и первый период жизни провел как царевич. Когда же он осознал, что все радости круговорота бытия имеют природу страдания, он отказался от жизни во дворце и начал практиковать аскетизм. Наконец, в Бодх-Гае он указал путь достижения полного просветления, и затем поочередно совершил три знаменитых поворота колеса Учения.

В первый период, в Варанаси, Будда повернул колесо Учения, изложив доктрину о Четырех благородных истинах; он сделал это прежде всего в расчете на приверженцев духовной традиции слушающих (шраваков). В средний период, в Гридхракуте, он повернул во второй раз колесо Учения, изложив доктрину об отсутствии самосущего бытия всех явлений; это он сделал в основном в расчете на обучаемых с большими умственными способностями, приверженцев духовной традиции махаяны. В последний период, в Вайшали, он повернул в третий раз колесо Учения, изложив доктрину о разграничении явлений, существующих истинно и не истинно; он сделал это в основном в расчете на приверженцев духовной традиции махаяны со средними и малыми умственными способностями. Учитель Будда также явил себя в облике Ваджрахары и изложил тантрийские учения.

Тома переводов на тибетский язык, которые в наше время широко известны как Кангьюр (Ганджур), - это не что иное, как слово Будды. Сутры, относящиеся к изречениям Благословенного, образуют все три раздела этого Писания, которые составлены в соответствии с предметом рассмотрения: раздел дисциплины (виная) посвящен этике (шила); раздел писания (сутранта) - медитативному сосредоточению (самадхи); и раздел знания (абхидхарма) - мудрости (праджня). Тантрийские учения образуют четыре класса тантр. Указанные четыре класса тантр могут включаться в "раздел писания".

Распространение буддизма в Тибете

Задолго до распространения в Тибете буддизма там преобладала религия бон, которая пришла из Шаншунга; учителя и приверженцы системы бон существуют и в наши дни. Первоначально она, видимо, не отличалась особой масштабностью. Однако позднее, когда учение буддизма пришло из Индии и получило широкое распространение в Тибете, бонская система взглядов, медитации и ритуалов стала более обширной и глубокой.

Буддийское учение впервые проникло в Тибет в царствование тибетского царя Лхатотори Ньенцена (Lha-tho-tho-ri-gnyan-btsan). Затем оно постепенно обретало силу, и многие прославленные индийские ученые, как Шантаракшита и Камалашила, и такие великие йогины, как Падмасамбхава, - переводили и распространяли сутры, тантры и комментарии. Во времена правления Ландармы (gLang-dar-ma) учение подвергалось преследованию на протяжении почти десятилетия, но потом в восточной и западной областях Тибета вновь началось его возрождение. Это ознаменовало начало нового этапа распространения буддизма в Тибете. Многие тибетские ученые, такие, как Ринчен Санпо (Rin-chen-bzang-po), встречались с известными индийскими пандитами и йогинами, и путем слушания, размышления и медитации овладевали Учением Победителя, и несли его дальше. Наряду с этим и индийские ученые - Атиша и другие - приходили в Тибет и переводили и распространяли здесь сутры, тантры и комментарии. Благодаря этому многие тибетцы стали сведущи в Учении и начали сами писать многочисленные комментарии на тибетском языке, тогда по прошествии некоторого времени приток знаменитых индийских и непальских ученых в Тибет в значительной степени сократился.

Таким образом, буддийское учение, получившее распространение в Тибете, есть не что иное, как индийское учение в его чистом виде. Тибетские ламы не изменяли его и не сочетали ни с какой другой религией. Так, в тибетских комментариях даже после краткого толкования учения цитируется источник, будь то речь самого Будды или другого индийского учителя, и только на этом основании утверждается каждое положение.

Предельно ясное подтверждение тому я получил при подробных дискуссиях с современными индийскими учеными в области как буддийской, так и небуддийской философии: они отмечали, что даже в тех случаях, когда некоторые положения учения трудны для понимания, их смысл вполне ясен в тибетских переводах, сделанных много веков назад. Больше того - некоторые индийские исследователи считают, что отдельные фрагменты текстов, сложные для понимания на санскрите, легче понять на основе тибетских переводов. Исходя из этого, я полагаю, что глубоко ошибаются те, кто, обращая внимание на незначительные отличия тибетского буддизма от индийского, обусловленные иной местностью, временем или внешними условиями, называют его "ламаизмом" и видят в нем некий преобразованный буддизм. Также и тому, кто хочет сегодня досконально изучить все воззрения, способы медитации и практики школ хинаяны и махаяны, необходимо, на мой взгляд, прочесть тибетские трактаты, дающие их скрупулезный анализ на протяжении длительного периода времени. Возможно, я и ошибаюсь, но, надеюсь, никто не будет в обиде.

В своё время в Индии системы объяснений ученых из Наланды и из Викрамашилы, совпадая по существу, несколько различались в наименованиях и способах наставлений. Точно так же и в Тибете возникли школы разных наименований, восходящих к именам индийских ученых и их учеников, названиям местностей, времен и т. д. Наиболее известные из них - это школы Ньинма (rNying-ma), Кагью (bKa"-rgyud), Сакья (Sa-skya) и Гелук (dGe-lugs). В основе своей они едины, но несколько различаются в способе наставления. Тем не менее все они несут Учение Победителя, сочетающее сутры и тантры.

Значение слова дхарма

Слово дхарма на санскрите значит "то, что держит". Все сущее это дхармы, явления, в том смысле, что они содержат, или несут, свою собственную сущность или характер. Также и религия это дхарма в том смысле, что она удерживает людей, или защищает их от бедствий. Термин дхарма понимается здесь в последнем смысле. В грубом приближении любое возвышенное действие тела, речи или мысли может рассматриваться как дхарма, потому что благодаря такому действию человек уже защищается, или удерживается от всех видов несчастий. Практика таких действий - это практика дхармы. Поскольку здесь нет возможности подробно останавливаться на теме дхармы как таковой, то на доступном языке будет кратко изложена только буддийская дхарма.

Четыре благородные истины

Благословенный говорил: "Это - истинные страдания, это - истинные источники, это - истинные пресечения, это - истинные пути. Страдания следует познать, источники их - устранить, пресечение страданий - осуществить, пути [к освобождению] следует пройти. Страдания следует познать - тогда не останется страданий, которые следовало бы познать. Источники страданий следует устранить - тогда не останется источников которые следовало бы устранять. Пресечения страданий следует осуществить - тогда не останется пресечений, которые следовало бы осуществлять. Пути следует пройти - тогда не останется путей, которые следовало бы проходить".

Таковы Четыре благородные истины с точки зрения их сущности, необходимых действий и в связи с их результатами. В объяснении их мы будем в основном следовать толкованию системы Прасангика-Мадхьямика, высшей из буддийских философских школ.

Истинные страдания - это явления, которые проистекают от омрачённых действий и скверн и входят в понятие круговорот бытия. Истинные источники - это причины, производящие истинные страдания. Истинные пресечения - это состояния уничтожения и исчезновения страданий и истинных источников. Истинные пути это особые методы достижения истинных пресечений.

Так как истинные страдания возникают из истинных источников, источники на самом деле предшествуют страданиям. Также истинные пресечения осуществляются посредством прохождения истинных путей; посему на самом деле пути предшествуют пресечениям. Однако Благословенный изменил этот порядок на обратный, когда учил Четырём благородным истинам, что чрезвычайно важно. Ведь сначала человек распознает страдания, и потом он исследует их причины; поэтому Будда объяснил источники страданий после определения самих страданий. Когда рождается уверенность в возможности уничтожить страдания, возникает и желание пресечь их. Отсюда появляется желание пройти пути [к пресечению]; поэтому Будда объяснил истинные пути после определения истинных пресечений.

Круговорот бытия и живые существа

Может возникнуть вопрос: "Поскольку круговорот бытия и его горести суть истинные страдания, то что же он собой представляет?"

Круговорот бытия разделяется на три сферы: мир желаний, мир форм и мир без-форм. В мире желаний существа предаются удовольствиям пяти желанных: форм, звуков, запахов, вкусов и осязаемых объектов. Мир форм состоит из двух частей: в низшей существа не увлекаются внешними удовольствиями, но испытывают наслаждения внутреннего созерцания. В высшей части существа вообще отвратились от услаждающих чувств и испытывают нейтральные чувства. В мире без-форм все формы, звуки, запахи, вкусы и осязаемые объекты, а также пять чувств, дающих наслаждения ими, отсутствуют; здесь царит лишь сознание, и существа испытывают только нейтральные чувства, сосредоточенно и без отвлечений.

Есть шесть типов живых существ, которые движутся в круговороте бытия: боги, полубоги, люди, голодные духи, животные и мученики адов. К богам относятся существа в мирах форм и без форм, и шесть типов богов мира желаний. Полубоги подобны богам, но злонамерены и грубы. Люди - Люди - обитатели так называемых четырех "материков" и тому подобного. Голодные духи многочисленные разновидности существ, мучимых голодом и жаждой. Животные - те, что живут в океане и на поверхности земли. Мученики адов - существа, имеющие разные цвета и виды в зависимости от их собственных прежних деяний.

Суть выражения круговорот бытия в том, что это - процесс, неподвластный ничьему контролю, происходящий в соответствии с омрачёнными действиями и сквернами. Его сущностная природа горесть; он создает основу для страданий настоящего и порождения страданий в будущем. Строго говоря, круговорот бытия - это осквернённые психофизические совокупности, сложившиеся как результат омраченных действий и скверн. Поскольку нет ничего всех трех мирах, что не входило в круговорот бытия, то психофизические совокупности всех существ и составляют круговорот бытия.

Причины круговорота бытия

Каковы корни круговорота бытия? Источников страдания два: омраченные действия и скверны. Скверны определяются как периферийные факторы сознания и сами по себе не являются ни одним из шести основных сознаний [глаза, уха, носа, языка, тела и ума]. Однако когда проявляется какой-либо из оскверняющих факторов сознания, основное сознание [ума] подпадает под его влияние, идет туда, куда ведёт его скверна, и тем самым "накапливает" дурное действие.

Существует великое множество различных скверн, но основные - это [эгоистичное] желание, злоба, гордость, ложные взгляды и т. д. Из них главные - желание и злоба. Злость появляется из-за первоначальной привязанности к самому себе, когда случается что-либо нежелательное. Затем из-за привязанности к себе появляется гордость, и человек считает себя лучше других. Точно так же, когда мы чего-то не знаем, появляется ложное представление, что данный объект не существует.

Отчего с такой огромной силой возникают привязанность к себе и все прочие подобные явления? Они возникают в силу безначальной обусловленности сознания, крепко держащегося за "я, я" даже во сне. Эта ложная концепция "я" появляется из-за отсутствия знаний о сущности вещей. То обстоятельство, что все объекты лишены (Букв. "пусты". - Примеч. пер.) самосущего бытия, неочевидно, и кажется, что вещи обладают независимой реальностью; отсюда и проистекает представление о значимости собственного "я". Следовательно, концепция, что явления обладают независимой реальностью, представляет собой скверну неведения, которая и есть первичный корень всех прочих скверн.

Действия

Действия, с точки зрения их природы, бывают двух видов: намерения и осуществления. Намерение предшествует физическим или словесным деяниям и представляет собой фактор сознания, дающий импульс к действию. Осуществление - это физическое или словесное действие, которое происходит при выполнении намерения.

С точки зрения вызываемых ими следствий, действия бывают трех видов: дающие заслугу, не дающие заслугу и дающие неколебимое. Действия, дающие заслугу, имеют следствием счастливое перерождение: жизнь в облике людей, полубогов и богов. Действия, не дающие заслугу, имеют следствием плохое перерождение: жизнь в облике животных, голодных духов, мучеников адов. Действия, дающие неколебимое, подвигают к высшим мирам, т. е. к миру форм и миру без-форм.

Все действия можно подразделить на физические, словесные и умственные, а с точки зрения того, каким образом испытываются следствия, можно выделить три вида действий: следствия деяний, "накопленные" в этой жизни, могут быть испытаны в этой же самой жизни, в следующей жизни или в любом из последующих перерождений.

Освобождение

Круговорот бытия - это оковы, а освобождение означает свободу от оков. Как объяснялось выше, причины круговорота бытия - омраченные действия и скверны. Если корни скверн устранены, и если новые действия не накапливаются, то, поскольку уже нет скверн, которые могли бы активизировать потенции омраченных действий, сохранившиеся от прошлого, тем самым устранены и причины круговорота бытия. Значит, это - свобода от оков. До тех пор, пока еще остаются психофизические совокупности, произведенные прежними омраченными действиями и сквернами, - это, как говорят некоторые, нирвана "с остатком". Когда таких совокупностей больше нет, это нирвана "без остатка". "Без остатка" означает, что не осталось психофизических совокупностей, произведенных омраченными действиями и сквернами, однако поток сознания и поток неомраченных психофизических совокупностей все-таки существуют.

Устранением причин сводятся на нет омраченные совокупности, а освобождение от них приводит к исчезновению связанного с ними страдания. Таково освобождение, которое может быть двух видов: освобождение, заключающееся просто в уничтожении всех форм страдания и их источников, и великое, непревзойденное освобождение, состояние Будды. Первое - это уничтожение всех обусловленных сквернами препятствий [на пути освобождения от круговорота бытия], но не препятствий к прямому постижению всех объектов познания. Второе - это наивысшая ступень, полное уничтожение как скверн, так и препятствий к всеведению.

Хинаяна ("малая колесница")

Достичь как того, так и другого освобождения можно лишь следуя пути. Есть пути обыкновенных существ - и пути Высших. Вторые это пути истинные. Среди последователей хинаяны различаются слушающие (шраваки) и единолично-пробуждённые (пратьекабудды). У тех и других имеется по пять путей, что вместе составляет десять путей хинаяны.

Хотя слушающие - ниже, а единолично-пробужденные - выше, основа у них одна. И те и другие следуют учению пути хинаяны, которое служит методом лишь индивидуального освобождения от круговорота бытия. Кратко говоря, они берут за основу свод этических правил в сочетании с твердым намерением выйти из круговорота бытия и на основе этого вырабатывают единство безмятежности (шаматха) и особого постижения (випашьяна), устремлённого к пустоте. Тем самым они избавляются от скверн и от их семян, так что скверны не могут произрасти вновь. Действуя так, они достигают освобождения.

И слушающие, и единолично-пробужденные должны последовательно пройти пять путей: путь накопления, применения, видения, медитации и не-учения-более. Тот, кто идет этими путями, называется последователем хинаяны.

Махаяна ("большая колесница")

Последователи махаяны прежде всего стремятся достичь состояния Будды, неотстраненной нирваны, высшего освобождения - ради [спасения] других. В соответствии с этим устремлением к высшему просветлению ради блага всех живых существ, они практикуют те же самые пути, что и в хинаяне. Однако эти пути более возвышенны и действенны из-за иных движущих мотивов. К тому же эти пути дополняются специальными методами, основные из которых - шесть совершенствований и четыре способа обращения учеников. Опираясь на них, последователи махаяны полностью и навсегда преодолевают не только препятствия скверн, но и препятствия на пути к всеведению. Когда оба типа препятствий преодолены, достигается состояние Будды.

В махаяне также имеется пять путей: путь накопления, применения, видения, медитации и не-учения-более. Хотя они называются так же, как пути хинаяны, в действительности между ними огромная разница. Кратко говоря, разница между двумя колесницами, хинаяной и махаяной, кроется в их исходных мотивах; оттого возникли расхождения и в основной структуре путей, и особенно в их методах или приемах. Оттого, в свою очередь, и результаты их в значительной мере отличаются друг от друга, как низшее от высшего.

Когда последователи хинаяны обретают плод своих усилий, останавливаются ли они на этом? Или же они переходят к махаяне?

Совершенно ясно, что в конце концов они переходят к махаяне. Поскольку их освобождение - это еще не конечное достижение, они не удовлетворяются им, но постепенно устремляются к конечному достижению, идут его путями и становятся Буддами.

Тантраяна ("колесница тантры")

Колесница мантр (В тибетской традиции термин "колесница мантры" (мантраяна) более распространен, нежели употребленный в заголовке термин "тантраяна": это синонимы. - Примеч. отв. ред.) включает в себя четыре класса тантр: тантра действия (крия), выполнения (чарья), йоги, высшей йоги (ануттара-йога). Класс тантр высшей йоги превосходит низшие тантры. Были изложены десятки миллионов тантр высшей йоги, но мы лишь вкратце остановимся на этом вопросе.

Ранее объяснялось, что различные страдания, которым мы подвержены, вызываются омрачёнными действиями и сквернами; по существу, страдания проистекают от неспособности человека дисциплинировать свой ум. В высшей йоге методы дисциплинирования ума состоят в том, чтобы медитировать на благотворном объекте, не допуская зарождения дурных мыслей и сосредоточиваясь на важных точках своего тела. Благодаря этим методам путь высшей йоги короче, чем другие пути, - поскольку сознание находится в зависимости от тела. Медитирующий сосредоточивается на различных каналах, по которым текут в основном кровь, в основном семя или только потоки энергии (ветры). Затем, поскольку потоки энергии заставляют сознание устремляться к объектам, йогин поворачивает эти потоки в обратном направлении, и таким образом ничто не может более возбуждать его сознание; сознание не возбуждается и не устремляется к другим объектам. Таковы методы, которые применяются в высшей йоге.

Поскольку такой опыт достигается только внутренней практикой, задействующей каналы и потоки энергии, а не посредством внешних приёмов, сознание должно обладать значительной силой сосредоточения на объекте. С целью приобретения такой способности, а также по некоторым другим причинам, тексты учат медитации на теле божества и т. п. Многочисленные изображения божеств в тантре - не произвольные творения, а образы, отображающие методы очищения загрязненных психофизических совокупностей (скандх), элементов (дхату) и источников (аятана). При этом мирный или гневный облик божества, количество ликов и рук, число главных и сопутствующих фигур и т. п. отвечают различиям в наклонностях, образе мышления и способностях обучаемых. Короче, хотя и известны примеры, когда на этих путях удавалось обрести плод силой веры, все-таки пути эти обретаются прежде всего силой размышления. И если практиковать их правильно и постепенно, можно найти множество оснований, облегчающих обретение убежденности и прочной веры.

Две истины

Среди путей упомянутых выше, пути Высших - это истинные пути, остальные являются как бы подходами к ним. Все пути заключены в пределах метода и мудрости. Метод и мудрость, в свою очередь, зависят от двух истин. В "Основополагающем тексте, называемом "Мудрость" (Праджня-нама-мула-мадхьямакакарика)" XXIV) Нагарджуны говорится:

Учения, изложенные буддами,

Основаны всецело на двух истинах:

На истине условной (мирской)

И абсолютной истине (высшей).

Достижение Тела Истины (дхармакая) и Тела Формы (рупакая) на "стадии результата" т. е. достижение состояния Будды, зависит от практики метода и мудрости на протяжении пути. Метод и мудрость, в свою очередь, зависят от двух истин, которые представляют собой способ существования основы, или базиса [практики]. Поэтом понимание двух истин очень важно, а это весьма трудная тема. Множество расхождений в догматике между буддийскими школами вызвано различием в трактовке двух истин.

Здесь следует сказать несколько слов о двух истинах в соответствии с системой Прасангика-Мадхьямика. Все явления, которые мы воспринимаем, имеют два способа существования. Один это номинальное, или условное, существование явлений а другой - это высший способ их существования, пустотность, то есть отсутствие их самосущего бытия. Приведём пример из другой области: так, ручка, скажем, имеет грубую форму существования, которая видна невооружённым глазом, а также невидимую форму существования - в виде скопления атомов.

Что же означает каждая из этих двух: "абсолютная истина" и "условная истина"?

Если говорить кратко, то, в грубом приближении, абсолютная истина - это постижение высшей природы объекта познания безошибочно познающим субъектом, а относительная, или условная, истина - это постижение таким субъектом проявлений относительной природы объекта. Так пустота и истинные пресечения суть абсолютные истины, всё же остальное - истины условные.

Все явления тем или иным образом зависимы: они либо возникают, изменяются и прекращаются в зависимости от причин, либо находятся в зависимости от потока, либо зависят от своих составных частей и т. д. Но к какому бы типу зависимых явлений они ни относились, они существуют только в зависимости от других явлений. Ни одно из явлений не может существовать само по себе. Поэтому все они пусты, т. е. лишены самосущего бытия. Тем не менее все деятели, действия и объекты условно истинны. Кратко говоря, поскольку явления лишены самосущего бытия, они изменяются, становясь то тем, то другим, а поскольку явления существуют условно, то имеется хорошее и плохое, полезное и вредное.

Общие основы практики буддизма

Выражение "практиковать религиозное учение" не обозначает чисто внешние изменения - жизнь в монастыре или начитывание [священных текстов], но это не означает, что они не могут входить в религиозную практику. В любом случае религиозной практикой следует заниматься применительно к своему сознанию. Если знаешь, как ввести учение в собственный поток, то все физические и словесные действия можно согласовать с практикой. Без этого, сколько бы человек ни медитировал, или начитывал писания, или проводил жизнь в храме, - всё это не поможет: ибо для практики важен именно ум. Таким образом, важнее всего принять Прибежище в Трёх Драгоценностях (Будде, Его Учении и Духовном Сообществе), учитывать связь между действиями и их следствиями, выработать в себе стремление помогать другим.

Некогда в Тибете жил знаменитый лама по имени Дром. Однажды Дром увидел человека, совершавшего обход ступы. "Обход ступы хорошее дело, - сказал Дром. - Но практика еще лучше".

Человек подумал: "Похоже, и этого недостаточно. Теперь, если я займусь медитацией, это уж точно будет практика".

Застав его за медитацией, Дром сказал: "Медитация - хорошее дело, но практика - еще лучше". Человек изумился и спросил: "Как же надо практиковать?" И Дром ответил: "Не привязывайся к этой жизни; заставь свое сознание стать практикой".

Дром сказал так потому, что практика есть процесс осознавания.

Конкретные основы практики буддизма

В отречении от этой жизни и занятии практикой заключены огромные преимущества. В Тибете множество людей отринули этот мир и достигли несказанного душевного и телесного счастья. Все удовольствия, которые можно получить наслаждаясь этой жизнью и которые требуют стольких непрерывных и разнообразных усилий, несравнимы и с крупицей этого счастья. Однако большинству людей трудно приступить к такой практике.

Какой же может быть практика большинства людей? Аморальный образ жизни, требующий обмана, лжи и тому подобного, противоположен религиозной практике и несовместим с ней. Однако можно жить в гармонии с религиозной практикой, занимаясь достойными мирскими делами - такими, как исполнение служебных обязанностей в правительстве, содействие экономической деятельности или совершение любых шагов, направленных на то, чтобы обеспечить благосостояние других людей и принести им радость. Все это следует делать, постоянно удерживая мысли на религиозной практике. Ибо сказано:

Если ты практикуешь, - освобожденье с тобою пребудет, пусть и в миру ты живешь,

Как это было с царями, министрами в Индии или Тибете или с такими, как Марпа.

Если не практикуешь - причины для скверных рождений будут с тобой, поселись хоть в пещере,

Точно сурок, впавший в спячку в норе под землёй.

Тройственное Прибежище

Какими же методами можно добиться того, чтобы сознание стало практикой?

Прежде всего нужно принять Прибежище и размышлять о действиях и их следствиях. Прибежище - это Три Драгоценности: Будда, Его Учение и Духовное Сообщество.

Когда живое существо очищает своё сознание от омрачений и их скрытых потенций, оно освобождается от всех несовершенств, являющихся препятствиями. И тогда оно одновременно и непосредственно познает все явления. Такое существо называют "Будда", он - учитель Прибежища и подобен врачу.

Драгоценность Учения - это высшие (арья) пути (главные правильные пути, которые устраняют омрачения и их скрытые потенции) и их отсутствия, т. е. состояния после устранения того, что должно быть устранено. Учение и есть подлинное Прибежище, и оно подобно лекарству.

Драгоценность Сообщества - это все те миряне или монахи, которые выработали высший путь в потоке своего сознания. Они друзья, помогающие обрести Прибежище, и подобны сиделкам.

Тройственное Прибежище, которое достигнуто и уже существует в потоках других сознаний, - это причинное Прибежище, когда полагаются на защитника, как слабый на более сильного. Тройственное Прибежище, которое будет достигнуто в будущем, - это результативное Прибежище. Тому, кто полагается на Три Драгоценности, зная, что должен достичь их, следует самому породить Тройственное Прибежище в потоке своего сознания.

Любое следствие, хорошее или плохое, неизбежно возникает в зависимости от причин и условий. Следовательно, уже в настоящем нужно реально обрести в потоке своего сознания причины, родственные Драгоценности Учения, подлинному Прибежищу. Для этого следует продвигаться путями, включающими Три Практики (тришикша): высшую нравственность (адхишила), высшее медитативное сосредоточение (адхисамадхи) и высшую мудрость (адхипраджня).

Практика высшей нравственности

Хотя практика нравственности имеет много форм, но в основе их всех лежит этика воздержания от десяти недобродетелей. Из десяти недобродетелей три относятся к действиям тела, четыре - к действиям речи, и три - к действиям ума.

Три физические недобродетели суть:

1. Лишение жизни живого существа: от убийства насекомого до убийства человека.

2. Воровство: завладеть имуществом другого без его согласия, независимо от ценности этого имущества или от того, было ли действие совершено самолично или через чье-либо посредство.

3. Сексуальный проступок: разврат.

Четыре недобродетели речи:

4. Ложь: обманывать других словами или действиями.

5. Злословие: вносить распри или раздоры, побуждая тех, кто был в согласии, ссориться, или тех, кто был в ссоре, зайти в ней еще дальше.

6. Грубость: оскорблять других.

7. Пустословие: вести разговоры о глупостях под влиянием желаний и прочих [скверн].

Три недобродетели ума:

8. Зависть: думать - "вот было бы это моим", желать что-либо, принадлежащее другому.

9. Злонамеренность: желание причинить вред другим, большой или малый.

10. Ложные взгляды: представлять несуществующим нечто существующее, как например перерождение, причинно-следственную связь или Три Драгоценности.

Противоположность этих десяти недобродетелей - десять добродетелей; следование им называется практикой нравственности.

Практика высшего медитативного сосредоточения

Рассмотрим теперь, как добиться успеха в занятиях медитативным сосредоточением, которое представляет собой однонаправленное сосредоточение сознания на объекте.

Имеется много видов медитативного сосредоточения; здесь мы разъясним безмятежность (шаматха). Суть безмятежности - это сосредоточенное удержание сознания на каком-либо объекте, без отвлечений, в соединении с блаженной подвластностью ума и тела. Если это сопровождается принятием Прибежища, то это буддийская практика, а если она дополняется устремленностью к высшему просветлению ради [блага] всех живых существ, то это практика махаяны. Ее замечательные свойства таковы, что когда достигается безмятежность, сознание и тело проникаются радостью и блаженством; благодаря подвластности ума и тела оказывается Возможным направить сознание на любой благой объект по своему желанию; приобретается и множество необычных способностей, как ясновидение и эманации.

Главная цель и преимущество безмятежности в том, что с ее помощью можно достичь особого постижения (випашьяна) посредством которого осознается пустота, и тем самым освободиться от круговорота бытия. Кроме того, и другие достоинства трёх колесниц (хинаяны, махаяны и тантраяны) также по большей части возникают благодаря безмятежности. Она приносит множество благ.

Для достижения безмятежности необходимы следующие условия. Место для практики должно быть тихим, без шума, ибо шум для сосредоточения - как заноза; и местность и вода тоже должны быть соответствующими. Сам медитирующий должен быть неприхотлив, пребывать в удовлетворённости, быть свободным от мирских хлопот и суеты, избегать недобродетельных физических и словесных действий. Путём слушания и размышления он должен уничтожить ложные представления о предметах медитации; он должен знать, как размышлять над пагубностью желаний, над смыслом непостоянства и т. д.

О подлинной практике безмятежности Майтрея говорит в "Различении Срединного Пути и крайностей" (Мадхьянтивибханга):

Причина для её возникновенья - отбрасывание пяти ошибок

И применение восьми противоядий.

Пять ошибок, которые нужно отбросить:

1. Леность: нежелание заниматься медитативным сосредоточением.

2. Забывчивость: неудерживание в памяти объекта медитации.

3. Сонливость и возбуждённость [рассеянность]: прерывание медитативного сосредоточения.

4. Неприменение противоядий: приводит к сонливости и возбужденности.

5. Чрезмерное применение: продолжать применять противоядие, хотя сонливость и возбужденность уже устранены.

Восемь противоядий - это средства для отбрасывания пяти ошибок.

Противоядия от лености:

1. Вера: видеть благие качества, которые дает медитативное сосредоточение.

2. Вдохновение: стремиться обрести эти благие качества.

3. Усилие: получать удовольствие от занятий медитативным сосредоточением.

4. Подвластность ума и тела: следствие (усилия).

Противоядие от забывчивости:

5. Внимательность: постоянно сохранять сосредоточенность на объекте.

Противоядие от сонливости и возбужденности:

6. Бдительность: сразу замечать, что сонливость или возбужденность возникли или возникают.

Противоядие от неприменения:

7. Применение: использовать противоядие от сонливости или возбужденности. Противоядие от чрезмерного применения:

8. Воздержание от применения: ослабить своё усилие.

При употреблении восьми противоядий пять ошибок постепенно уничтожаются, и человек проходит девять состояний сосредоточенности:

1. Установление сознания: собрать сознание и направить его на внутренний объект [например, на визуализированный облик Будды].

2. Продолженное установление: продлить сосредоточенность на объекте дольше, чем в предыдущем состоянии.

3. Восстановление: немедленно распознавать отвлечение и возвращаться к объекту.

4. Усиленное установление: собрать сознание для перехода от сосредоточенности на главных [аспектах объекта медитации] ко всё более и более устойчивому установлению его на второстепенных [чертах объекта].

5. Дисциплинирование: сознавать благие качества, которые дает медитативное сосредоточение, и черпать в них радость.

6. Умиротворение: пресечение неприязни к медитативному сосредоточению.

7. Полное умиротворение: посредством усилия уничтожаются даже лёгкая сонливость и возбуждённость, как только они появляются.

8. Неотлучность: медитативное сосредоточение постоянно так, что уже ничто неблагоприятное не может прервать этот процесс.

9. Естественность: фиксация на объекте происходит сама собой, без усилий.

Эти девять состояний сосредоточенности достигаются посредством шести сил. Первое состояние - силой слушания, второе силой размышления, третье и четвертое - силой внимательности. Пятое и шестое - силой осознания, седьмое и восьмое - силой усилия, девятое - силой знакомства.

Девяти состояниям сосредоточенности отвечают четыре вида умственной деятельности [посредством которых сознание овладевает своим объектом]:

1. Принудительная фиксация: во время первого и второго состояния сосредоточенности сознание с усилием фиксируется на объекте концентрации.

2. Прерывающаяся фиксация: от третьего до седьмого состояния сосредоточенность перемежается [с рассеянностью].

3. Стабильная фиксация: во время восьмого состояния сознание способно удерживаться на объекте неотлучно.

4. Самоподдерживающаяся фиксация: во время девятого состояния сознание само собой удерживается на объекте.

Если совершенствовать безмятежность, правильно понимая сущность, порядок и отличия степеней, объясненных выше, безупречное медитативное сосредоточение можно легко выработать примерно за год.

Тема безмятежности изложена выше применительно к объектам вообще. В частности же, если развивать безмятежность, взяв в качестве объекта само сознание, обнаруживаются дополнительные преимущества. Мы узнаем свое собственное сознание. Сознание столь же пусто, как и пространство, не имеющее никаких физических качеств, таких, как форма или очертание. Сознание - это нечто, просто воспринимающее ясно и четко любые аспекты объекта, которые предстают перед ним. Установив таким образом, что представляет собой сознание, можно переходить к девяти состояниям, уничтожению пяти ошибок, применению восьми противоядий и т. д., что уже объяснялось выше при рассмотрении объектов вообще. Так развивают безмятежность.

Здесь были просто перечислены элементы безмятежности, в виде предельно сжатого изложения наставлений Майтреи и Асанги. Мерой достижения безмятежности, после приобретения подвластности ума и тела, является нерушимая подвластность, то есть способность сохранять сосредоточенное сознание на объекте. Именно тогда достигается подлинная безмятежность, которая входит в подготовительную стадию "первой медитации", относящейся к миру форм. (Остальные три из "четырех медитаций" относятся к более высоким уровням "трех миров". - Примеч. пер.) После достижения безмятежности сознание уже послушно, и на как благой объект или мысль его ни направить, остаётся на нём неотлучно. В силу этого способность сознания к постижению чрезвычайно возрастает.

Практика высшей мудрости

Как же практикуется мудрость?

Вообще есть пять видов мудрости, но главные из них - это мудрость, познающая условное, - или номинальное знание, - и мудрость абсолютного знания, то есть знание природы бытия. Каждая из них имеет множество аспектов, но здесь будет рассмотрена та мудрость, выработав которую в своем потоке сознания, можно полностью преодолеть препятствия скверн и препятствия к всеведению.

Что такое пустота, объект этой мудрости?

Пустота - это конечная природа всех явлений. Она, например, не возникает благодаря сострадательной деятельности Будд или же благодаря деяниям живых существ. Все явления до единого, в силу самого факта их возникновения, пусты по своей природе. Сутра гласит: "Появляются ли Татхагаты или нет, природа и реальность явлений просто пребывают".

Что же такое эта "природа явлений"?

В комментарии Чандракирти на "Четырехсотенную" Арьядевы говорится: "Здесь "самость" - самобытие (свабхава) явлений, то есть их полная независимость от чего бы то ни было другого. Несуществование этого [рода самости] есть безсамостность". Таким образом, самобытиё (самосущее бытиё) - отрицается, и именно отрицание самобытия и называется пустотой.

Как же удостовериться в существовании такого рода пустоты?

Хотя все явления всегда были пусты по природе, мы были неспособны постичь это. Понять, что значит "пустотность", можно опираясь на рассуждение в стиле школы мадхьямиков.

В общем, истинная природа явлений, или способ их существования, и то, какими они предстают нашему сознанию, противоположны и противоречат друг другу. Хотя природа явлений заключается в том, что они не обладают самобытием, однако, в силу нашей безначально обусловленной приверженности концепции самосущего бытия, все явления, воспринимаемые нашим сознанием, кажутся обладающими самобытием, и мы представляем их себе именно такими. Поскольку, по этой причине, восприятие явлений нашим сознанием и подлинная природа их бытия противоположны, то наше восприятие явлений, как и наша приверженность такому восприятию, в корне ошибочны. В частности, ум, воспринимающий самобытиё, - это ложный ум, заблуждающийся относительно объекта своего восприятия. Поэтому нужно убедиться, что объект, воспринимаемый умом, - тем самым умом, который до сих пор безоговорочно признавал эту ложную видимость самобытия, думая: "Это истинно существует", - не существует. Как только объект концепции самобытия признан несуществующим, легко удостовериться в пустотности как природе бытия всех явлений, т. е. в отсутствии их самобытия.

В связи с этим прежде всего важно установить, каким образом наше сознание получает ложное представление [о природе вещей]. Для нас поначалу все явления до единого предстают как обладающие самостоятельным бытиём. Например, когда человек думает о себе: "я, я", ему представляется самодостаточное "я", как бы не имеющее никакого отношения к собственному телу, уму, психофизическим совокупностям и потоку сознания, отличное и совершенно независимое от них. Тот, кто полностью уверен в истинности такого представления и привержен ему, пусть задаст себе такой вопрос: "Если это "я" существует таким, каким оно представляется - всецело независимым от психофизических совокупностей, элементов и источников самого человека, - тогда тождественно ли оно совокупностям или отлично от них?"

Если бы "я" и психофизические совокупности были тождественны, невозможны были бы все эти подразделения на совокупности, элементы, источники и т. п.; все совокупности были бы одним целым [как само это "я"] . Или же, подобно тому, как имеются совокупности, элементы и источники, должно существовать и множество "я". Более того, когда, например, разрушается совокупность формы этой жизни, (То есть наше физическое тело. - Примеч. отв. ред.) то также должно было бы разрушаться и "я". Следовательно, невозможно, чтобы "я" и совокупности были одним и тем же.

Далее, если бы "я" и совокупности были самодостаточны и отличны, то они были бы отличны в том смысле, что не зависели бы друг от друга. То есть, когда моё тело испытывает боль, это вовсе не значило бы, что боль испытываю "я", а когда мой желудок сыт, это не значило бы, что "я" сыт. Однако дело обстоит не так. Боль в моем теле означает, что "мне" больно и что страдание возникает в "моём" сознании. Таким образом, невозможно, чтобы "я" и психофизические совокупности были отличны и независимы.

Но помимо тождества или различия нет других способов сосуществования "я" и совокупностей. Ведь коль скоро имеется "я", которое, судя по видимости, обладает самобытием, оно должно быть или тождественно совокупностям, или отличаться от них. И нет другого способа их сосуществования, кроме одного из этих двух.

Из этого вытекает, что поскольку "я", которое так удобно представляется нашему уму как обладающее самобытиём, не тождественно совокупностям человека и не отлично от них, то такого "я" не существует вовсе. Если таким образом признать его несуществование, то понятно, что, с одной стороны, "я" - каким оно представляется нашему уму - не существует, но с другой стороны, "я" не является и полностью несуществующим. "Я" остаётся как условное обозначение, просто как наименование. Это условное "я", которое существует чисто номинально, может пользоваться источниками пищи и питья, может обладать вещами и использовать их, например одежду. Можно легко, без малейшей трудности представить себе это "я" - этого странника в круговороте бытия, который занимается религиозной практикой и достигает освобождения.

Итак, оно свободно от четырёх крайностей, которые суть самобытие, полное несуществование, то и другое вместе, ни то ни другое. Нагарджуна в своем "Основололагающем тексте, называемом `Мудрость"" (XV.10) говорит:

"Существование" есть утвержденье вечности.

А "несуществование" - воззренье нигилизма.

Ни существование, ни несуществование,

Ни то-и-это, ни ни-то-ни-это.

Признав, что "я" свободно от четырёх крайностей и существует лишь в обозначении, то есть представляет собой просто наименование, мы тем самым признаем неявную безсамостность, относящуюся к "я", как основу безсамостности вообще. Затем следует распространить этот ход рассуждений и на все прочее, применить его к глазам и прочему, к внешним явлениям - таким, как форма, звуки, вкусы и запахи - и даже к самой пустоте. Путём рассуждения можно доказать, что все явления не имеют независимого существования.

Что же касается смысла того, что все явления не обладают самобытиём, то прежде нужно узнать о пустоте, изучая великие книги во всей их глубине; и тогда, в результате услышанного о пустоте от других, вырабатывается мудрость, возникающая из слушания. Затем, в результате многих размышлений о значении пустоты, вырабатывается мудрость, возникающая из размышления. Когда как следует овладевают медитативным сосредоточением на том смысле, в котором глубоко удостоверились, обретают мудрость, возникающую из медитации. Это происходит, когда ум становится необычайно сильным вследствие уже достигнутой безмятежности и благодаря сосредоточенности сознания на смысле пустоты. В это время вырабатывается блаженная подвластность ума и тела, точно так же, как при безмятежности. Разница в том, что в случае безмятежности блаженство подвластности ума и тела достигается силой сосредоточенной медитации, а здесь это вырабатывается силой аналитического размышления. Когда достигается соединение особого медитативного сосредоточения с блаженством такого рода, приходит особое прозрение. Поскольку такое особое прозрение возникает, когда объектом медитации служит пустота, то данное медитативное сосредоточение и есть союз безмятежности и особого прозрения, постигающего пустотность.

На этом этапе появляются признаки пути применения, о котором говорилось выше. Затем, когда впервые осуществляется непосредственное постижение пустотности, обретается путь видения, и шаг за шагом устраняются препятствия врожденные и интеллектуальные. В конечном итоге становится возможным полностью и окончательно преодолеть как препятствия скверн и препятствия к всеведению, так и их скрытые потенции.

Таково предельно краткое объяснение практики мудрости. Если пользоваться терминами "высшее" и "низшее", то каждая последующая практика выше той, что ей предшествует. Однако что касается порядка их выработки в потоке сознания, то предшествующие практики подобны основе или опоре для выработки последующих, и потому вначале самое важное - это практика нравственности.

Если следовать путями Трёх Практик, опираясь на подлинное принятие Прибежища и понимание связи действий и их результатов, то можно достичь ступени освобождения.

Если, в дополнение к этому, развивать драгоценную устремленность к просветлению (бодхичитта), порождаемую любовью и милосердием, и исполнять Три Практики в сочетании с вдохновенным устремлением к высшему просветлению ради блага всех живых существ, то можно достичь ступени всеведения, наивысшего освобождения.

Устремлённость к просветлению

Как развивается Устремлённость к просветлению?

Нужно заботиться не только о своём благе, но и о благе всех живых существ. Так же как и ты сам, все живые существа омрачены страданием; ведь даже самое крохотное насекомое, так же как и ты, не хочет страданий и желает счастья. Но хотя живые существа и не желают страданий, они не знают, как избавиться от них; и хотя они желают счастья, они не знают, как обрести его. Поскольку сами существа не в состоянии сделать это, ты сам должен помочь им, освободить живых существ от страданий и их причин и утвердить их в состоянии счастья.

Чтобы избавиться от страданий и обрести счастье, нет иного пути, кроме как устранить в потоках сознания живых существ причины, порождающие страдание, и создать в этих потоках причины счастья. Благословенный говорил:

Водою Будды не смывают скверны,

Страдания существ рукой не устраняют,

К другим не переносят прозрения свои,

Они Учением существ освобождают.

Невозможно удалить скверны, как смывают водой грязь, или устранить страдания, словно вытащить занозу. Будды не могут передать прозрений из своего потока сознания другим. Но как же тогда устраняются страдания? Живые существа освобождаются от всех страданий благодаря Учениям о реальности, об истинной природе явлений.

Итак, существ можно освободить, научив их, что надлежит принять, а что отвергнуть. Но чтобы учить, прежде нужно самому это узнать и понять. И нет никого, кроме Будды, кто мог бы безошибочно учить путям всех живых существ, а не только некоторых из них, сообразуясь с их наклонностями, характером мышления и сферой интересов. А раз так, то непременным условием достижения цели, т. е. блага всех живых существ, будет достижение состояния Будды.

Так, если человек мучим жаждой, ее можно полностью устранить питьём воды и т. п. Но прежде надо найти сосуд для питья. Так же и здесь: хотя главная цель - освобождение всех живых существ от страданий и их причин, но, чтобы осуществить это, нужно прежде, осознав необходимость высшего просветления, развить в себе желание достичь его.

Если такой подход выработан, он называется Устремленностью к просветлению, вдохновенным устремлением к высшему просветлению ради блага всех живых существ. Если, следуя такому подходу, заниматься благими делами, большими или малыми, - такими, как медитация на пустоте, развитие безмятежности, принятие Прибежища, отказ от убийства, - то эти добродетели, в соединении с таким альтруистическим подходом, естественным образом становятся причинами всеведения.

Пустая кушетка Продолжим говорить о нормах взаимоотношений? На оч...

Тибетские ламы в России

Интересно, что загадочное искусство тибетских лам было известно и в России. Однако по большей части оно было связано с целительской деятельностью. Центром сосредоточения лам-целителей в России стала Бурятия. Оказывается, тибетские ламы занимались миссионерской деятельностью. А потому в начале ХVIII в. их взгляд был привлечен бурятскими землями, население которых исповедовало по большей части буддизм.

На этих неосвоенных территориях и возникли буддийские храмы, при которых существовали школы. Лучшие ученики данных образовательных учреждений готовились как ламы-врачеватели. При этом самые перспективные могли повысить свою квалификацию, посетив Тибет и Индию. По окончании подобной стажировки ламы-целители достигали высшего звания в своей области, именуясь «главами медицины», что можно сравнить с титулом дипломированного академика. К слову сказать, в пору возникновения тибетских храмов в Бурятии в России не было собственных медиков, даже царей лечили иностранные специалисты. И только Петр I создал при Московском университете медицинский факультет. Представительства тибетских лам в Бурятии просуществовали практически до начала ХХ в. А всероссийская известность к бурятским ламам-целителям пришла только в 1861 г. благодаря событию, получившему впоследствии наименование «читинского чуда».

Итак, с целительской практикой лам первыми столкнулись жители Читы. В то время там свирепствовала эпидемия такой страшной болезни, как брюшной тиф. Известно, что в то время эта болезнь считалась смертным приговором, поскольку никаких лекарственных препаратов от нее просто не существовало. А потому все усилия врачей были напрасными. Единственное, что они могли делать в той ситуации, - облегчать боль зараженным людям. При этом болезнь не щадила и врачей, те умирали наравне с остальным населением края. Более того, существовала реальная угроза распространения эпидемии брюшного тифа по всей территории тогдашней России. Естественно, что не обошлось и без панических настроений. Умные головы в окружении местного губернатора Муравьева-Амурского посоветовали ему искать помощи у известного в этих краях знахаря - бурята Сультима Бадмаева. Про него было известно, что он с самого детства изучал наследие тибетских врачевателей, и свои знания с успехом применял для лечения как людей, так и животных, чем завоевал широкую популярность среди местных жителей. Целителя разыскали. Естественно, что тот не мог отказать в столь трудную для людей минуту. В результате его вмешательства уже через 20 дней вспышка эпидемии была потушена. Про способ лечения не известно ничего, кроме того, что врачеватель раздавал больным какие-то мешочки с порошками. После столь успешного предприятия знахаря повезли в столицу, к царю Александру II. В благодарность за спасение жителей читинской губернии царь пообещал целителю все, что тот только пожелает, подразумевая под этим, без сомнения, денежное вознаграждение или орден. Однако каково же было удивление царя и его приближенных, когда последователь учения тибетских лам пожелал в свое распоряжение целый госпиталь, где предполагал апробировать свои познания в целительстве лам на реальных больных. Вторым желанием бурятского ламы стало получение статуса военного врача, погоны которого защитили бы лекаря от насмешек иных врачевателей с университетскими дипломами. Несмотря на негативное отношение царского окружения, Александр II со словами «Пусть покажет, что может» удовлетворил просьбу Сультима Бадмаева, который отныне стал крещеным Александром Александровичем.

Под эксперимент отвели помещение в Николаевском госпитале. Бадмаеву предложили вылечить больных с последней стадией самых страшных на тот момент болезней: рак, туберкулез и сифилис. Естественно, что за процессом лечения очень внимательно следили дипломированные медики. И… о, чудо! Больные выздоровели. Это событие тут же получило наименование «столичного чуда», которое, безусловно, затмило события в Чите. После этого эксперимента плохо говорившему по-русски лекарю было высочайше даровано звание военного медика, дававшее ему равные права с дипломированными специалистами. К тому же Бадмаеву разрешалось отныне иметь, что называется, частную практику, т. е. принимать пациентов на дому. Кроме того, он смог открыть аптеку так называемых «восточных лекарственных средств».

Прежде чем перейти к рассказу о миссионерской деятельности Александра Александровича Бадмаева и его последователей в России, стоит немного остановиться на основах теории целительского искусства тибетских лам, которая по признанию специалистов включает в себя все самые последние достижения так называемой восточной медицины. Главным руководством этой медицины считается Жуд-Ши, которое содержит такие разделы, как анатомия, эмбриология, патология, гигиена, диагностика, хирургия, физиология, фармакология, фармакогнозия и т. д. Отправной точкой данной медицинской доктрины считается энергетическая теория, известная многим из философии йогов. Основной мыслью этой теории служит то, что все земные существа заряжаются некой универсальной жизненной силой, которая исходит от Солнца. Систему каналов, по которым в организм любого человека поступает солнечная энергия, можно найти в многочисленных пособиях по теории и практике иглоукалывания. Поступающая в организм человека универсальная энергия накапливается в неких специальных центрах, называемых чакрами. Далее все достаточно просто: если солнечная энергия поступает в человеческий организм, что называется, «в достаточном количестве», то здоровью человека ничего не угрожает, если же энергии не хватает или, наоборот, ее слишком много, то человек начинает болеть.

В связи с этой «энергетической» теорией в обязанности ламы-целителя включаются две основные задачи: во-первых, выяснить, в каком именно, органе или системе наблюдается сбой энергии, а во-вторых, узнав проблему, подобрать средства или способ устранения переизбытка или дефицита энергии.

Также анализировать энергетическое состояние организма человека можно с помощью так называемого «третьего глаза». Этот способ диагностики используется приверженцами индийской школы йоги. Под «третьим глазом» понимается некий рудиментарный орган, известный также под названием шишковидная железа. Глаз расположен чуть выше переносицы, в лобной части головного мозга. Считается, что его габариты сравнимы с величиной пшеничного зерна. По теории йогов этот глаз есть у каждого человека, однако у большинства он не развит. Это положение можно исправить с помощью специальных дыхательных упражнений. Суть диагностики посредством «третьего глаза» состоит в следующих постулатах: больной орган или система организма имеют, как правило, более темный окрас, а, следовательно, и их электрический заряд иной по сравнению со здоровыми органами. Вот этот нюанс состояния человека и улавливает развитый «третий глаз», являющийся в данной ситуации своеобразным электронным датчиком.

Третьей разновидностью диагностики тибетских лекарей можно считать прощупывание пульса у больного человека. С помощью этой нехитрой технологии целители могли определить правильность движения крови по сосудам. Но и здесь требовался определенный навык, поскольку эту информацию необходимо было успеть получить в интервале между сокращениями сердечной мышцы. Этому искусству способных учеников обучали с четырехлетнего возраста. И в конце концов они могли распознавать тончайшие оттенки кровопотока. А он мог быть разным. Например, ритмичным или беспорядочным, с повторяющейся мелодикой или с нарушенным ритмом и т. д. Различают более сотни различных оттенков. Полная картина подобного набора оттенков и давала ламам-целителям представление о состоянии человеческого организма. Такой способ диагностирования в то время выглядел, конечно, на грани реальности. Однако передовая мировая медицина сегодня использует этот передатчик информации. Хотя и ныне он полон тайн и загадок. Ведь с помощью анализа движения крови можно определить не только нынешнее состояние систем организма, но и раскрыть всю историю его заболеваний с самого рождения. Хотя уже доказано, что все три вышеозначенных метода диагностики основаны на физиологических особенностях человека, в частности на проявлении скрытых возможностей мозга и рук лекаря. Интересно, что дар тибетских целителей можно сравнить с даром художественного восприятия истинного живописца, творческий взгляд которого способен различать до сорока оттенков одного цвета, не воспринимаемых, как правило, обычным обывателем, лишенным творческого видения окружающей действительности.

Интересно, что прагматичная западная медицина неоднократно пыталась освоить тайны тибетских целителей без изучения энергетической теории. Но все попытки окончились неудачей.

Есть свидетельства о том, что тибетские лекари времен завоеваний Чингисхана могли оживить воинов с ранениями сердца. А в стенах буддийских храмов скрываются тайны проведения операций на спинном мозге человека, когда опухоль можно удалить без повреждения позвонков. Древние тайны эмбриологии, известные в Тибете, позволяли получать потомков с отменным здоровьем. Кроме того, тибетские ламы владели искусством врачевания как минимум восемнадцати болезней, возбудителями которых были различного рода микробы.

Другим красочным примером борьбы «просвещенной» европейской медицины и «знахарства» тибетских лам может стать тот факт, что основным способом лечения злокачественной опухоли у европейских специалистов считался хирургический нож, тогда как в аптеке Бадмаева предлагалось средство, принимая которое дважды в день в течение 2–8 месяцев, больной мог полностью излечиться от любой стадии болезни. И стоило это средство всего 10 копеек, а значит, за весь курс выходило 12–48 рублей. Для сравнения: заработная плата рабочего в тот период истории составляла 30 рублей в месяц. Иными словами, подобное лечение было по карману человеку любого достатка.

Интересно, что препарат, который использовал последователь тибетских лам-целителей, и именовавшийся Мугбо-юлжал № 115 действовал следующим образом: он стимулировал защитные силы человеческого организма, не уничтожая больные клетки. Лечение проходило за счет рассасывания опухоли. Все известные побочные эффекты в виде тошноты, запоров, задержек мочеиспускания, потери аппетита и ухудшения крови при приеме данного препарата отсутствовали. Не было и более сильных типичных последствий, таких как метастазы, выпадение волос, нервное и физическое истощение, подавление сексуальности и т. п.

Еще более чудовищный случай произошел с вождем революции Владимиром Ильичом Лениным. Как известно, после ранения за ним наблюдали самые именитые головы мировой медицины. По заметкам исследователей, речь идет более чем о 18 профессорах, получавших за свою работу золотыми червонцами, которые в то время ценились гораздо больше доллара. Синклит из выше означенных светил медицины поставил больному вождю три противоречащих друг другу диагноза: 1) переутомление или неврастения; 2) отравление свинцом в результате нахождения в его организме двух пуль после выстрела Ф. Каплан; 3) так называемый «сифилис мозга». И, наконец, после того как у больного стали появляться симптомы лекарственного отравления, ему ставят следующий чудовищный диагноз - гастрит. При этом лечение «сифилиса мозга» состояло во введении препаратов мышьяка и соединений йода, а также во втираниях ртути(!). Для лечения «отравления свинцом» понадобилась хирургическая операция. В результате подобного лечения пышущий здоровьем человек, проводивший в свое время по 40 заседаний и принимавший до 70 посетителей, очень скоро оказался в мавзолее. После вскрытия оказалось, что правильный диагноз был плачевно прост: «распространенный атеросклероз сосудов на почве преждевременного их изнашивания».

А теперь вернемся в традициям тибетской медицины. Самый заурядный целитель средней руки вылечил бы Ильича без особых хлопот. Но история цесаревича Алексея повторилась уже при советской власти, поскольку медицинское сообщество дипломированных специалистов осталось незыблемым. И, как и в истории с цесаревичем Алексеем, существовал реальный шанс спасти любимого вождя. Однако даже в монографию академика Лопухина этот эпизод не вошел.

В то время в России практиковал врач Залманов, тщательно изучивший наследие тибетских лам. Им был предложен метод лечения под названием капилляротерапия, представляющий собой прием горячих ванн со скипидаром. Эти ванны способствовали очищению сосудов и их расширению. То есть при проведении процедуры в организме человека происходила сильнейшая прокачка крови. Подобное лечение могло спасти жизнь Ленину. Однако Залманова попросту прогнали. Врач вынужден был эмигрировать в Париж, где открыл клинику, получил всемирную известность и написал книгу «Тайная мудрость организма».

Гораздо более печально сложилась судьба ламы-целителя Петра Бадмаева. За то, что он лечил членов царской семье, врача держали в подвалах ПетроЧК.

Практику лечения по методике тибетских лам продолжил племянник Петра Николай Николаевич, также ратовавший за создание клиники тибетской медицины. Однако по навету врагов перед самым открытием заветного детища в 1937 г. он был арестован и исчез. Хотя у него были определенные заслуги перед новой властью: он был полевым хирургом в Красной армии, лечил политическую элиту того времени - Куйбышева, Ворошилова, Бухарина, Горького, Алексея Толстого. Хотя потомки семьи Бадмаевых стали врачами, передать им тайну диагностирования по пульсу Николай Николаевич не успел. У них остались только архив рецептов знаменитых тибетских порошков.

Еще один советский лама-целитель - Галдан Ленхобоевич Ленхобоев. Уроженец Бурятии, он обучался в монастыре с 4 лет, постигая лекарское искусство Тибета до 16 часов в сутки. После прихода к власти коммунистов все храмы в Бурятии были разрушены, ламы расстреляны. Мальчику чудом удалось остаться в живых. Однако науку целительства он не забыл, но помогать людям ему приходилось тайком, официально работая формовщиком на заводе. Член Географического общества СССР, художник и изобретатель с мировым именем, он владел пульсовой диагностикой. Но своему предназначению ламы-целителя смог полностью отдаться лишь на пенсии. Весть о его возможностям быстро разлетелась по краю, к нему приходили больные люди. Иногда в день он успевал принять до 400 человек, ведь с помощью диагностики по пульсу на одного пациента он тратил не более 10–15 сек. Статистика свидетельствует о том, что все его диагнозы были безошибочны. Раздачей пронумерованных порошков занимались его ассистенты. Но вскоре, как это нередко бывало в советское время, обком партии прикрыл эту «богадельню», хотя сами работники этого учреждения продолжали пользоваться его услугами. Слух о чудо-лекаре дошел до Москвы. Галдан Ленхобоев стал лечить самых высших сановников политического верхушки: Р. Я. Малиновского, Г. К. Жукова, авиаконструктора А. С. Яковлева и многих других. Обращались к нему и представители московской литературнохудожественной богемы. Когда над народным целителем сгустились тучи, публицист Борис Камов, написавший в последствии книгу о тибетских ламах в России, пытался помочь Галдану Ленхобоеву, опубликовав статью о возможностях тибетских лекарей, но статью запретили. Причем запретили те самые люди из обкома и ЦК партии, которые регулярно консультировались у лекаря. Ленхобоев, как и его предшественник Петр Бадмаев, пытался открыть клинику, но, как и в первом случае, последовал категоричный отказ. И, как и в случае с Лениным, ламе-целителю не дали возможности вылечить Шостаковича, Малиновского и Жукова. Остается надеяться на то, что тибетская медицина завоюет наконец то положение, которое должно принадлежать ей по праву.